Потомственная девственница желает познакомиться. Надежда Игоревна СоколоваЧитать онлайн книгу.
ил, виновато посмотрел на меня. – Простите, пожалуйста. Таких материалов в Интернете не найдешь… Я… Можно я завтра еще приду?
Я равнодушно пожала плечами:
– Приходите.
Мне-то что. Завтра работать будет моя напарница, Виктория Андреевна, вот она пусть допоздна с ним и сидит. А я… Я завтра буду наслаждаться заслуженным отдыхом у телевизора. Как раз должны были показать заключительную серию моего любимого телесериала «Великолепный любовник и скромная девственница». Девственницу прям как с меня снимали. Такая же скромная, застенчивая и тихая. Где б еще любовника достать… Великолепного…
С такими мыслями я проводила задержавшегося любителя журналов, убрала подшивку на место, хозяйским взглядом окинула помещение и неспешно начала одеваться – пора, пора идти домой. Девятый час уже.
Из зеркала, висевшего у двери, на меня смотрела высокая плотная дама тридцати семи лет. Темные прямые волосы, высокий лоб, крупные глаза зеленого цвета, полные губы, тонкий нос, волевой подбородок. Вроде не уродка. Да, не Дюймовочка. Но и не шарик на ножках. Талия проглядывает. Статная, как раньше говорили. И чего этим мужикам не хватает?
На улице снова похолодало, завтра обещали очередной снег. Так что из дома я выходила, изрядно утеплившись. Внизу – черная шерстяная юбка, под ней – собственными руками связанные гамаши такого же цвета. Обувь – коричневые сапоги на меху. Минус семь – не шутки. Так и простыть можно. Наверху – на комбинацию – утепленный свитер с оленями. Надев вместе с шарфом и шапкой светло-бежевую шубу из искусственного меха, прикрывавшую ноги до пят, я открыла дверь, выключила свет в зале и вышла в тускло освещенный коридор.
– Домой, Настенька? – наша бессменная вахтерша, баба Зина, божий одуванчик семидесяти трех лет, мягко улыбнулась мне со своего места у входа.
– Домой, баб Зин, – вернула я улыбку.
Жила я недалеко, в пяти домах от библиотеки. Собственно, поэтому и работала здесь: тихо, спокойно, до дома близко. В нашем спальном районе особого выбора не предоставлялось. Или в продуктовом магазине на ногах постоянно, или в библиотеке. Ну, или полы мыть в жилых домах.
Я выбрала ту работу, на которой можно было как можно меньше двигаться. И как можно больше читать. В принципе, ни разу не пожалела о своем выборе. Как говорила моя крестная, всех денег не заработать.
С такими мыслями я вышла из библиотеки на улицу.
Вдохнув полной грудью свежий морозный воздух, я нахмурилась. Лед. Везде лед. Нет, ну это никуда не годится! Вон, тротуар более-менее чистый. А у нас тут что, убирать не нужно? Сами до тротуара докатимся на пятой точке?
Я мысленно пожелала дворнику Петровичу, снова не почистившему порожек от ледяного настила, следующий месяц питаться одними макаронами и сделала шаг, крепко держась рукой в варежке за перила. Успешно. Так, первая ступенька преодолена. Осталось еще три, и можно будет праздновать победу. На тротуаре я упасть не боялась.
Вторая ступенька, третья.
Я занесла ногу для последнего шага. Рядом послышался детский смех, затем – взрыв петарды. Я вздрогнула, оступилась, упала. Перед глазами появились и замерцали десятки звезд, больших и маленьких, а затем я погрузилась во тьму.
Пришла в себя я в темном душном помещении. Открыв глаза, поняла, что практически ничего не вижу. Только из небольшого проема неподалеку заметен был лучик света, ускользавший все дальше.
Темных помещений я не любила с детства, с того самого дня, когда во время игры в прятки с мальчишками залезла в чулан и там заснула. Искали меня потом долго. И влетело мне от матери сильно.
А еще я не любила двигавшихся помещений. А в том, что я куда-то двигалась, сомнений не оставалось: я чувствовала всем телом раздражавшую меня тряску.
– Откройте! – требовательно закричала я, боясь притрагиваться к чему-либо вокруг. Мало ли, где или в чем я нахожусь. – Немедленно откройте! Выпустите меня! Откройте!
Какое-то время ничего не происходило, затем «помещение» остановилось, и появился проем, причем довольно широкий. Похоже, открыли или дверь, или окно.
– Выпустите меня! – приказала я лицу, появившемуся в проеме.
Лицо, относительно молодое, лет сорока, не больше, с усами и бородой, недовольно скривилось:
– Послушайте, ронья1 Анастасья…
Куда там! Никогда и никто не смеет вставать между мной и свободой!
Глаза к тому времени немного обвыклись, чернильная тьма меня уже не окружала, а потому, не слушая, что говорит лицо, я активно началась выбираться наружу.
Руки и ноги слушались свою хозяйку просто отвратно, видно, затекли во время поездки, а потому на выходе я чуть не споткнулась. И лететь бы мне носом вниз, но у лица внезапно появились две руки и тело. Эти-то руки меня и подхватили, а потом аккуратно опустили на землю.
– Ронья Анастасья, – владелец лица, высокий голубоглазый брюнет, одетый почему-то в камзол века восемнадцатого, если не семнадцатого, с ботфортами на ногах, смотрел раздраженно, – нам надо
Рон, рона, ронья – вежливые обращения в среде дворян. Рон – к мужчине. Рона – к замужней даме. Ронья – к незамужней девушке.