Военный чиновник. Анатолий ПодшиваловЧитать онлайн книгу.
зобретает несколько анилиновых красителей и попутно получает уже синтезированный тридцать лет назад в Германии тринитротолуол, который при соответствующем подрыве может быть сильной и в то же время безопасной при хранении взрывчаткой. Также изобретатели подходят вплотную к синтезу сульфаниламида, известного как стрептоцид, но на пятьдесят лет раньше, чем тот был внедрен в клиническую практику. Успехи отечественных химиков привлекли внимание немецкого агента, который пытался завербовать Генриха Циммера, немца по национальности, и, потерпев при этом неудачу, уничтожил лабораторию, подорвав ее. Генрих погиб, а герой повествования обгорел, пытаясь вытащить дядю из огня, и с сильными ожогами был госпитализирован, однако через некоторое время поправился, хотя следы ожогов, естественно, остались. В ходе расследования взрыва герой знакомится с жандармским ротмистром Агеевым, который находит виновного. Ознакомившись с материалами лаборатории, Агеев помогает организовать испытания тринитротолуола, получившего сокращенное название ТНТ (ТриНитроТолуол) в Михайловской артиллерийской академии, однако они получают неблагоприятный отзыв – вещество не удается подорвать. Изобретатель уезжает в Санкт-Петербург, там знакомится с известным химиком-артиллеристом штабс-капитаном Панпушко и добивается хороших результатов использования ТНТ в артиллерийских снарядах и ручных гранатах (совместная разработка изобретателя и Панпушко). Попутно наш герой через Дмитрия Ивановича Менделеева добивается испытания своего сульфаниламида (вещество СЦ, что означает Степанов – Циммер) в Военно-медицинской академии, но, несмотря на прекрасные результаты, полученные в клинике профессора Субботина, члены ученого совета «заклевали» изобретателя: какой-то молодой выскочка-юрист будет учить их, маститых профессоров, как лечить больных. Жили без этого СЦ и еще проживем… Трагикомически заканчиваются и испытания ТНТ в гранатах (ручных бомбах Степанова – Панпушко). Непроинструктированный офицер по приказу генерала, введенного в заблуждение кажущейся легкостью обращения с новым оружием, забросил взведенную гранату прямо под ноги генералам, и наш герой в последний момент, оттолкнув в грязь заместителя генерал-фельдцейхмейстера, ухитряется столкнуть гранату в яму и предотвратить катастрофу. Вымазанный в грязи генерал, не поняв, что ему только что спасли жизнь, устраивает скандал, и испытания проваливаются. Агеев, ставший полковником и начальником вновь созданного разведывательного отдела при Главном Штабе, уговаривает изобретателя занять пост его заместителя по техническим вопросам. Изобретатель едет в Москву, к деду, заручиться его согласием, поскольку уже запустил производство СЦ и ТНТ на его заводе.
Глава 1
ДЕЛА МОСКОВСКИЕ И ПИТЕРСКИЕ
Сегодня мы с дедом решили навестить Лизу и пойти все вместе на могилу Генриха – годовщина как-никак… Лиза к нам вышла, но глаза у нее были красные, заплаканные. Выяснилось, что ей не разрешили пойти с нами на кладбище, мол, какой-такой муж, скоро будешь «Христовой невестой», пора кончать с прошлой земной жизнью и подготовиться к новой, праведной, под другим именем. Дед аж в лице переменился и покраснел – где это видано, чтобы жену на могилу мужа в годовщину его смерти не пустили? Я побыстрее его увел, и мы пошли на могилу. Лиза успела поставить Генриху скромный памятник из темного гранита – только имя и годы жизни, ничего лишнего. Случившийся рядом служитель смел снег с памятника и скамеечки и, получив монетку, удалился восвояси. Мы не стали садиться, а постояли и помолчали, помянув Генриха. Потом зашли в старую церковь (дед посещал только старые храмы, построенные еще до реформы Никона). Людей почти не было, дед перекрестился двумя перстами, я – традиционно, потом мы про себя, беззвучно, помолились, поставили свечки за упокой души и вышли. По дороге домой дед сказал, что не нравится ему эта обитель, жадная тут настоятельница, торопит Лизу с постригом, чтобы прибрать к рукам дом и аптеку. Я согласился, у меня сложилось такое же впечатление: не будет Лизе здесь мира и успокоения, страдает она.
Потом я поехал в Первую Градскую, куда меня привезли ровно год назад, нашел Леонтия Матвеевича и вручил ему чуть меньше фунта сульфаниламида (дед попросил горсть оставить, чтобы сравнить с тем, что получится у него на заводе).
Доктор был рад меня увидеть, спросил про здоровье деда, похвалил мой внешний вид (я сказал, что следую всем его советам). Потом я рассказал про испытания в Военно-медицинской академии, про свой провал, естественно, говорить не стал, рассказал, кто синтезировал и как проводились исследования на больных у профессора Субботина. Оказывается, Леонтий Матвеевич его знает, то есть, конечно, приятелями они не были, но он слышал выступления Субботина с лекциями в Московском университете, и мой бывший лечащий врач с уважением относился к нему как к специалисту. Я тоже сказал, что его статья в «Вестнике» произвела впечатление в Академии, многие считали, что такого быть не может. Я высказал мнение, что это оттого, что на первой фотографии, плохо переданной при печати в журнале, я выгляжу слишком черным: мы-то знаем, что это от копоти, а коллеги подумали, что это обугливание тканей, пусть даже поверхностного слоя кожи, но ведь тогда это 25 процентов тела в виде ожога IIIА степени[1], а с такими повреждениями в девятнадцатом
Ожог 3-й степени, занимающий 25 процентов поверхности кожи – проблема для медицины и в двадцать первом столетии, со всеми противошоковыми мероприятиями, антибиотиками и стерильными палатами, выживают лишь немногие.