Последнее прощай. Фиона ЛукасЧитать онлайн книгу.
м. А это было отличным выходом. Стоило додуматься до него раньше.
– Анна? – брякнул почтовый ящик.
Упорно вглядываясь в хлопковое полотно пододеяльника, она принялась считать его нити, переплетавшиеся прямо перед ее носом. Может, стоит задуматься о звукоизоляции?
Голос раздался снова, уже громче:
– Эй ты, там! Я здесь. Открывай дверь!
Глубокое дыхание… Считается ведь, что это помогает сохранить спокойствие? Анна решила попробовать; ей страшно не хотелось покидать объятия этого мягкого белого безмятежного полога. Одна беда, что глубоко дышать она разучилась уже давным-давно. А именно два года, девять месяцев и восемь дней назад.
Неужели прошло уже столько времени? Такое ощущение, что это было вчера.
Она перекатилась на свою половину кровати и, свернувшись калачиком, крепко зажмурилась.
В почтовом ящике снова раздался голос, но уже без прежних задорных ноток – в его тоне появилось раздражение. С некоторым оттенком отчаяния Анна досадливо выдохнула. Ее пузырь спокойствия был в опасности: весь пошел трещинами. Она попыталась представить, что этот назойливый шум был где-то не здесь, где-то в другой реальности. Хотя бы попыталась… Но вот голос смягчился, и в нем послышалась мольба:
– Анна? Minha linda[1]? У тебя все в порядке?
Закрыв лицо руками, Анна издала звук, похожий не то на рычание, не то на вздох; заставила себя вытащить ноги из своего уютного гнездышка и нащупала ступнями пол. Следом за ними показалось все остальное, и, действуя больше на автомате, тело ее покинуло спальню, спустилось по лестнице и вышло в прихожую.
– Слава богу! – воскликнула Габриела, стоило Анне открыть дверь. – Я беспокоилась, вдруг ты свалилась с лестницы или заснула в ванной!
Подруга весело щебетала, принимая приглашение открытой двери, однако в ее смехе слышались фальшивые нотки, выдававшие напряжение, во взгляде застыли вопросы. Анна знала, что Габи не станет их задавать, но все равно их слышала: «У тебя ведь все в порядке, или мне пора начать всерьез беспокоиться?»
Последнее время в глазах всех знакомых – с кем ни заговори – Анна встречала вопросы. Зачастую одни и те же. Но каждый боялся сказать что-то не то. Или не сказать то, что нужно. Приходилось быть очень осторожной, чтобы не ставить никого в неловкое положение.
Габи сунула Анне в руки контейнер с тортом:
– Захотелось маминого морковного торта, но, видно, погорячилась.
– Спасибо, – поблагодарила Анна, прижимая к себе контейнер, – уже не терпится открыть.
В исполнении подруги бразильская версия этого ярко-оранжевого торта в шоколадной глазури была просто восхитительна.
Глаза Габи наполнились тревогой и надеждой одновременно.
– Сейчас?
Это был не просто торт. Габи постоянно сетовала, что ее формы – это заслуга матери, для которой любовь к ближним приравнивалась к заботе об их сытости, при этом, казалось, не вполне догадывалась, насколько была на нее похожа.
– Конечно, – неуклюже кивнула Анна и унесла торт на кухню, подальше от глаз, в надежде, что это избавит ее от дальнейших уговоров.
Она ценила заботу своих друзей и родных, но устала от постоянного наблюдения, от того, что каждое ее слово и каждый жест пристально оценивали и взвешивали, чтобы иметь возможность сверить показания и ободрить друг друга крупицами накопленных свидетельств, что она наконец-то «идет на поправку».
Анна вернулась в прихожую, попав прямиком под пристальный взгляд Габи.
– Что ты сделала с прической?
Рука Анны потянулась к волосам – удлиненное каштановое каре было измято и взлохмачено на затылке. Анна попыталась как бы невзначай пригладить пряди рукой. Взглянуть в висевшее у входа зеркало она не осмелилась – не покидавшая дома с самого Рождества, она боялась обнаружить там какую-нибудь бледную замарашку. В отличие от нее Габи выглядела безупречно. Темные волосы шелковистыми завитками обрамляли плечи, кобальтово-синее платье прекрасно гармонировало с теплым тоном ее кожи.
– Ты ведь готова к вечеринке? – взгляд Габи скользнул вниз по смятому маленькому черному платью Анны и чулкам. – До дружного «Счастливого Нового года!» остались считаные часы, и я не собираюсь опаздывать!
Счастливого Нового года…
Эх, будь ее воля, Анна бы слегка перекроила эту фразу. Для начала первое слово следовало отсечь и отправить в утиль. Однако «Новый год» оставался фактом. С этим она ничего не могла поделать. Хотелось ей того или нет – время неуклонно стремилось вперед, но говорить о счастье казалось просто нелепым, быть может, даже немного оскорбительным.
В порыве чувств Анна подумала, а не сбежать ли обратно наверх, под одеяло. Она повернулась к Габи, уже готовая извиниться и откланяться, но, встретившись с ней глазами, осеклась. Озадаченный от вида подруги и не на шутку встревоженный, этот взгляд таил нечто еще. Анна его узнала.
– Кажется,
Милая (