Мне всё равно. Элен БлиоЧитать онлайн книгу.
зко хватают за плечо, разворачивают. Вижу перед собой лицо Мироновой. Наверное, красивое было бы, если бы не надменная ухмылка и тонна грима.
– Мы из-за тебя «ашкам» проиграли, ты, овца! Ты нахрена сказала, что умеешь в волейбол?
Я сказала? Я никому ничего не говорила. В личном деле записано. И я-то как раз умею, в отличие от…
– Ты… – Мирон хватает меня за влажную от пота майку, толкает к стене.
Бить будет? Интересно. Это что-то новенькое.
– Мирон, да забей ты не неё…
– Забей? Да я с «бешками» забилась, что мы «ашек» уделаем, я пять косарей поставила, а эта убогая нас слила…
Продолжаю молча смотреть ей прямо в глаза. Не мигая. Что-что, а играть в гляделки я хорошо умею. Никто еще не переигрывал, кроме… Кроме того, кого уже нет. И взгляд мой не все выдерживают.
Вот и Мирон слилась, опустила свои опахала наращенные.
– Тварь, я тебя…
– Мирон, харэ! Отпусти новенькую! Она нам, между прочим, двадцать очков принесла!
Именно, в трех партиях! Но всё равно я виновата в проигрыше. Ну да, в некоторой степени… Не взяла пару подач, а могла. Но это спорт, бывает. Руки вспотели, устала, дыхалки не хватило, не допрыгнула – с моим-то ростом, метр с кепкой, ха-ха…
Ну и плевать.
Не конец света для меня.
Да уж… Если бы!
В раздевалку заглядывает наша староста Варька Сёмина.
– Ну вы чё застряли? Конор там разбор полетов хочет устроить.
Конором они называли учителя физкультуры, фамилия которого была Кононенко. В честь бойца ММА Конора Макгрегора, я так понимаю. Дебилы…
– Отвали, Сёма, у нас тут свой разбор.
Миронова снова повернулась ко мне.
– С тебя десять косарей, поняла, ущербная?
– Ты чё, Мирон, «вай» десять, ты же пять ставила? – подает голос «шестёрка» Мироновой Дунаева, по прозвищу «Дуня», я бы её иначе назвала, впрочем, кликух тут у них много, самых разных.
– Отвали, тупорылая. Пять ставка, пять – я бы выиграла. Не принесешь завтра, Щепка, процент начнет капать. Вдуплила?
– Не принесу.
– Что?
Туша Мироновой подается вперед, а рука замирает на моем горле. Да ну? Рукоприкладство началось?
– Ты… Принесёшь, ясно?
Молчу. Спорить бесполезно. Никаких денег я ей, естественно, не отдам.
Понимаю, что после этого они будут из кожи вон лезть, чтобы превратить мою жизнь в ад.
Только они ни хрена не знают, что такое ад.
Я уже в аду. Давно.
И плевать, что будет.
И на них плевать.
Поднимаю руку, беру Миронову за запястье, сжимаю с силой, стараясь отвести ее лапищу от себя. Продолжая смотреть прямо с глаза.
– Слышь, Мирон, она по ходу «рили крейзи», больная! Не связывайся с ней. «Мочканет» еще!
– Я её сама «мочкану».
Из зала раздается противный звук судейского свистка. Снова заглядывает Сёмина.
– Ну, девки, ну быстрее! Пойдем!
Миронова резко толкает меня, спиной впечатываюсь в стену. Больно. Но пофигу.
Потом неожиданно выхватывает у Дунаевой бутылку с какой-то ядовито-красного цвета газировкой и выливает прямо на меня.
Вот же с…
– Умойся, грязь, воняешь…
Просто прекрасно! Тварь… Стою обтекаю. Так неохота было в душ, теперь придется.
Почти всё это бабье братство ржет надо мной. Срываю майку, вместе с ней спортивный лифчик, мокрый и липкий от сладости, бросаю на лавку. Хватаю полотенце.
– Действительно надо умыться после твоих поганых лап.
– Что?
Но ответить Мирон уже ничего не может, так как свисток Конора под самой дверью.
Иду в душ. Хорошо. Жаль, что вода не может смыть все, что хотелось бы. Не может оставить меня чистой. Такой, какой я была еще год назад…
Не думать, Лерка, не думать…
Еле удается унять дрожь в руках.
Выхожу из душевой.
Моей одежды в раздевалке нет.
Усмехаюсь. Да уж! Как тупо! Больше ничего придумать не могли? Примитивные создания. Одноклеточные, блин…
Хорошо, хоть в кабинку я пошла в трусах.
Эти тупые овцы думают, что меня это остановит?
В руках у меня влажное полотенце, оно небольшое, не банное, грудь, конечно, им прикрыть можно, вопрос – нафига?
Смотрю на себя в круглое зеркало, висящее на стене, и выхожу в зал, нарочно хлопнув дверью.
Шоу маст гоу он… – шоу должно продолжаться.
Глава 2
В зале шумно, класс сидит на скамейках – девицы болтают, парни ржут, что-то бурно обсуждая, физрук Конор пытается их всех переорать, дует в свой свисток.
Он