На фронтах Второй мировой войны. Военные письма немецких солдат. 1939—1945. Ханс БерЧитать онлайн книгу.
я в 4.30 утра. Перед нами лес, а за ним открывается хороший вид на местность. Дальше уже польская территория. Поглядываем на часы. 4.25! Что же будет? 4.30 утра! Внезапно все оживает. Где-то неподалеку заговорила тяжелая гаубичная батарея. Рядом откликаются залпами и другие позиции. Шум канонады сливается в раскатистый гром, лишь иногда прерываемый зловещей тишиной.
Через полчаса все потихоньку приходит в движение. Через луга и лесные тропы к границе с гулом направляются наши тягачи и грузовики. В глубоком песке техника вязнет. Мы выгружаемся. Мотоколонна движется налегке, а мы шагаем рядом. У польского пограничного поста, испещренного пулеметными очередями, пересекаем границу. Вскоре снова грузимся на машины и, провожая взглядами первые группы пленных, уносимся вперед.
Впереди – линия легких бункеров. Она кажется непреодолимым препятствием. Говорят, ее должны обработать наши летчики. Вперед выезжают бронетранспортеры. Мы с тревогой наблюдаем за атакой. На болотистой местности машины одна за другой застревают в грязи. Теперь и нам приходится вступать в дело: первые выстрелы, первые потери. С помощью фашин и гусеничных тягачей мы пытаемся вытащить наши бронетранспортеры. Кругом суматоха…
Сюда бы танки… Пока что атака захлебывается. Моторизованная пехота штурмует бункеры с большими потерями. Но долго продержаться поляки не в силах. Обработанные нашими огнеметами, бункеры один за другим выходят из боя.
Вот, наконец, все позади. Мы загружаемся в машины, гудят моторы… Как будто ничего не произошло. И вдруг замечаешь, что место рядом с тобой опустело…
Ночью заступаю в караул. Первый на вражеской земле. Какими необычными кажутся звуки войны ночью! Отовсюду доносятся звуки, они гораздо более громкие и отчетливые, чем днем: одиночные выстрелы, пулеметные очереди, глухие удары тяжелой артиллерии и ворчанье легкой, свист собственных снарядов и взрывы вражеских, скрип колес и фырканье лошадей. А в промежутках – неразборчивые возгласы, крики, отрывистые приказания, грохот сапог марширующих подразделений.
Все звуки путаются в голове, и уже трудно что-то толком разобрать. Потом наступают странные паузы, и лишь с дороги доносится более ровный шум. Это все равно что ненадолго задержать дыхание, а потом снова выдохнуть.
Странно: как усыпляюще это действует! Почти перестаешь думать! Только бы не заснуть!
Сигнал. Тревога. Снова движемся вперед.
«Сражение в излучине Вислы» подходит к концу. Мы на Висле. Как же не терпелось поскорее увидеть эту реку! Но сейчас ночь. Стоим здесь уже несколько часов. Довольно прохладно, моросит дождь. Первый дождь с начала войны. Сидим в грузовиках, тесно прижавшись друг к другу и накрывшись брезентом. Так немного теплее.
На другой стороне реки находится Аннополь. Саперным подразделениям удалось под обстрелом построить переправу длиной 4000 метров. Внезапно создается затор. Выдвинутые вперед орудия с расчетами не могут двинуться ни вперед, ни назад, позади толпятся другие части. Польская артиллерия обстреливает наши плацдармы, нам нужно поскорее уходить отсюда. Там, в Аннополе, кажется, творится неладное. Какое счастье, что мост до сих пор не обстреляли. Очень тесно: орудие к орудию, повозка к повозке, машина к машине…
– Где же наши? – раздается чей-то отчаянный крик, в небе мелькают могучие железные птицы. Спустя некоторое время мы слышим разрывы на польских позициях.
– Вперед! Колонны начинают движение.
В Польше, середина сентября 1939 года
Сегодня мы в Краснике, наслаждаемся первым настоящим днем отдыха. Брожу по городу и размышляю о прошедших днях. Ни к кому не подхожу, ни с кем не заговариваю. Вокруг пусто и тихо, и я чувствую, как в душе тоже воцаряется пустота…
Стою перед разрушенным домом, принадлежавшим, если судить по вывеске, врачу-еврею. Рассеянно перебираю обломки. И вдруг в моей руке оказывается томик Гёте. «Поэзия и правда» на немецком языке! Стоит прочесть первые фразы, как меня пронизывает живительная струя.
«Словно гонимые незримыми духами, проносятся солнечные кони времени с легкой колесницей судьбы нашей, нам остается только, смело схватив, крепко удержать вожжи и налево, направо, тут от камня, там от обрыва прочь направлять колеса. Куда мы мчимся – кто знает? И едва ли помнит, откуда!»[1]
Покорено буйство чувств, самых разнообразных переживаний и прозрений, стремящихся нарушить душевное равновесие. Теперь, в разгар войны, вокруг наконец воцарился мир. Мир тебе! Слово это будто соткано из неземного пения! Пожалуй, оно способно ввергнуть человека в глубочайшее отчаяние, если тот, исполненный внутреннего желания, не отыщет способ, не обнаружит мостик, соединяющий его с божественным началом. В очередной раз мне – и, вероятно, по воле случая – повстречался Гёте. Всякий раз мне кажется, что закладывается первооснова чего-то нового. Как богаты люди! Даже если они присмотрятся к одним лишь явлениям их жизненного пути, то, пожалуй, найдут то, что ищут. Так, переходя со ступеньки на ступеньку, вы поднимаетесь все выше и выше, и даже легчайшее дуновение несет вас вперед. «Мир духов доступен всем».
Война – это кровопролитие,
«Эгмонт».