Эротические рассказы

Пастух и пастушка. Звездопад. Виктор АстафьевЧитать онлайн книгу.

Пастух и пастушка. Звездопад - Виктор Астафьев


Скачать книгу
по наледи, она поднялась на железнодорожную линию, зачастила по шпалам, шаг её был суетливый, сбивающийся.

      Насколько охватывал взгляд – степь кругом немая, предзимно взявшаяся рыжеватой шёрсткой. Солончаки накрапом пятнали степную даль, добавляя немоты в её безгласное пространство, да у самого неба тенью проступал хребет Урала, тоже немой, тоже недвижно усталый. Людей не было. Птиц не слышно. Скот отогнали к предгорьям. Поезда проходили редко.

      Ничто не тревожило пустынной тишины.

      В глазах её стояли слёзы, и оттого всё плыло перед нею, качалось, как в море, и где начиналось небо, где кончалось море – она не различала. Хвостатыми водорослями шевелились рельсы. Волнами накатывали шпалы. Дышать ей становилось всё труднее, будто поднималась она по бесконечной шаткой лестнице.

      У километрового столба она вытерла глаза рукой. Полосатый столбик, скорее вострый кол, порябил-порябил и утвердился перед нею. Она спустилась к линии и на сигнальном кургане, сделанном пожарными или в древнюю пору кочевниками, отыскала могилу.

      Может, была когда-то на пирамидке звёздочка, но, видно, отопрела. Могилу затянуло травою-проволочником и полынью. Татарник взнимался рядом с пирамидкой-колом, не решаясь подняться выше. Несмело цеплялся он заусенцами за изветренный столбик, ребристое тело его было измучено и остисто.

      Она опустилась на колени перед могилой.

      – Как долго я тебя искала!

      Ветер шевелил полынь на могиле, вытеребливал пух из шишечек карлика-татарника. Сыпучие семена чернобыла и замершая сухая трава лежали в бурых щелях старчески потрескавшейся земли. Пепельным тленом отливала предзимняя степь, угрюмо нависал над нею древний хребет, глубоко вдавшийся грудью в равнину, так глубоко, так грузно, что выдавилась из глубин земли горькая соль, и бельма солончаков, отблёскивая холодно, плоско, наполняли мертвенным льдистым светом и горизонт, и небо, спаявшееся с ним.

      Но это там, дальше было всё мёртво, всё остыло, а здесь шевелилась пугливая жизнь, скорбно шелестели немощные травы, похрустывал костлявый татарник, сыпалась сохлая земля, какая-то живность – полёвка-мышка, что ли, суетилась в трещинах земли меж сохлых травок, отыскивая прокорм.

      Она развязала платок, прижалась лицом к могиле.

      – Почему ты лежишь один посреди России?

      И больше ничего не спрашивала.

      Думала.

      Вспоминала.

      Часть первая

      Бой

      «Есть упоение в бою!» – какие красивые и устарелые слова!..

Из разговора, услышанного на войне

      Орудийный гул опрокинул, смял ночную тишину. Просекая тучи снега, с треском полосуя тьму, мелькали вспышки орудий, под ногами качалась, дрожала, шевелилась растревоженная земля вместе со снегом, с людьми, приникшими к ней грудью.

      В тревоге и смятении проходила ночь.

      Советские войска добивали почти уже задушенную группировку немецких войск, командование которой отказалось принять ультиматум о безоговорочной капитуляции и сейчас вот вечером, в ночи, сделало последнюю сверхотчаянную попытку вырваться из окружения.

      Взвод Бориса Костяева вместе с другими взводами, ротами, батальонами, полками с вечера ждал удара противника на прорыв.

      Машины, танки, кавалерия весь день метались по фронту. В темноте уже выкатывались на взгорок «катюши», поизорвали телефонную связь. Солдаты, хватаясь за карабины, зверски ругались с эрэсовцами – так называли на фронте миномётчиков с реактивных установок – «катюш». На зачехлённых установках толсто лежал снег. Сами машины как бы приосели на лапах перед прыжком. Изредка всплывали над передовой ракеты, и тогда видно делалось стволы пушчонок, торчащих из снега, длинные спички пэтээров. Немытой картошкой, бесхозяйственно высыпанной на снег, виделись солдатские головы в касках и шапках, там и сям церковными свечками светились солдатские костерки, но вдруг среди полей поднималось круглое пламя, взнимался чёрный дым – не то подорвался кто на мине, не то загорелся бензовоз либо склад, не то просто плеснули горючим в костерок танкисты или шофера, взбодряя силу огня и торопясь доварить в ведре похлебайку.

      В полночь во взвод Костяева приволоклась тыловая команда, принесла супу и по сто боевых граммов. В траншеях началось оживление.

      Тыловая команда, напуганная глухой метельной тишиной, древним светом диких костров – казалось, враг, вот он ползёт-подбирается, – торопила с едой, чтобы поскорее заполучить термосы и умотать отсюда. Храбро сулились тыловики к утру ещё принести еды и, если выгорит, водчонки. Бойцы отпускать тыловиков с передовой не спешили, разжигали в них панику байками о том, как тут много противника кругом и как он, нечистый дух, любит и умеет ударять врасплох.

      Эрэсовцам еды и выпивки не доставили, у них тыловики пешком ходить разучились, да ещё по уброду. Пехота оказалась по такой погоде пробойней. Благодушные пехотинцы дали похлебать супу, отделили курева эрэсовцам. «Только по нам не палить!» – ставили условие.

      Гул боя возникал то справа, то слева,


Скачать книгу
Яндекс.Метрика