Бриллианты безымянной реки. Татьяна БеспаловаЧитать онлайн книгу.

      Пролог

      Человек суетился, нарочито отставал, отдавая право первенства Клавдию Васильевичу. При этом он болтал беспрерывно. Приходилось оборачиваться – а оборачиваться, когда твоя шея в три охвата обмотана толстым шарфом поверх фетрового башлыка ох как не просто! – смотреть в хитро нащуренные глаза болтуна, вежливо кивать и прочее. Взгляда собеседник не отводил, но смотрел всегда снизу вверх, хоть рост имел немалый и размах плеч вполне крепкий, военный. Демонстрируя мастерство первостатейного холуя, он изламывал свою крупную фигуру в пояснице, чтобы перед начальством казаться росточком пониже. Сам же Клавдий Васильевич рост имел средний и телосложение скорее щуплое, чем крепкое. В силу этих причин телодвижения собеседника, несмотря на его многословия, казались Клавдию Васильевичу скорее приятными, чем наоборот.

      В целом Клавдий Васильевич был несколько разочарован. Московские гидрологи толковали ему о так называемом духе таёжного товарищества. Вот уж загадочная материя! По их мнению, на крошечном клочке, отвоёванном человеком у лесотундры, аккурат возле створа будущей ГЭС коммунистическое общество уже построено. Выходит, эти занесённые снегом палатки и есть обещанный советским людям коммунистический рай? Но если это так, то товарищи Клавдия Васильевича из московского института Гидропроект – оппортунисты чистой воды. Впрочем, в нынешнем 1959 году кто станет толковать о каком-то там «оппортунизме»? Немодная нынче тема…

      – Это что же, палатки? – Клавдий Васильевич поёжился, притормаживая у рядов подсвеченных изнутри довольно просторных на вид брезентовых шатров.

      – В каждой имеется «буржуйка». Температура не опускается ниже двенадцати градусов по Цельсию даже в самые суровые холода.

      – Но палатки же из брезента.

      – Брезент материал прочный, непродуваемый. Ничем не хуже оленьих или лосиных шкур, которыми кроют свои чумы аборигены. Испокон века живут так, и ничего.

      – Как вы сказали?..

      Клавдий Васильевич остановился, чтобы ещё раз заглянуть в эти хитрющие глаза, в которых внезапно мелькнула какая-то непонятная искорка. Ирония? Насмешка?

      – Я говорю: оленьи и лосиные шкуры.

      – Вы как-то обобщили наших товарищей, живших здесь до…

      Клавдий Васильевич сделал неопределённый жест рукавицей. Стоит отметить, что сама эта меховая рукавица, затейливо вышитая нитками или крашеными жилками какого-то неведомого животного, отменно хорошо грела руку и являлась первым подарком новоназначенному техноруку от подчинённого ему коллектива.

      – Ах, я употребил не вполне уместное слово «аборигены» совсем не в уничижительном смысле. Согласитесь, выражение «местные жители» лишено конкретики. Все мы теперь – крещённые морозами местные жители. Который год зимуем.

      Произнеся это, собеседник Клавдия Васильевича ещё более изогнулся, из-за чего сделался ещё ниже.

      – Который же год зимуете?

      – Мы с женой на Эрберийском створе с 1953 года.

      – Первожители?

      – Так точно! Нас осталось несколько человек. Остальные…

      И собеседник Клавдия Васильевича в точности повторил его собственный жест, долженствовавший означать некоторую степень неопределённости или, иными словами, намёк. Клавдий Васильевич обратил внимание на его рукавицы, меховые, крытые плотным брезентом, – вещь не столько изысканная, сколько практичная.

      – Который же год люди живут в палатках? Сейчас мне нужна конкретика, а не романтика, – произнёс Клавдий Васильевич с нажимом, но его собеседник уклонился от прямого ответа.

      – Жизненные условия в регионе алмазодобытчиков сложны и суровы. Осваиваться людям трудно, но советский человек способен преодолеть любые трудности. Ведь это его земля. Он на ней хозяин.

      – Советский? Трудности? Без сомнения! Я смотрел ваше личное дело. Член партии с…

      – С одна тысяча девятьсот сорокового года.

      – Предыдущее место работы…

      – «Дальстрой», товарищ Цейхмистер. Была раньше такая организация.

      Собеседник Клавдия Васильевича пошевелил усами и ещё раз с особым выражением некоторого сожаления добавил:

      – Была, да вся вышла.

      Удовлетворённый его ответом, Клавдий Васильевич двинулся дальше, между рядов палаток. Некоторые из них светились изнутри, как китайские фонарики. За брезентовыми стенами мелькали живые тени. Там текла какая-то человеческая жизнь. Люди действительно ехали сюда добровольно. Терпели ужасные жизненные условия. Кто-то, как сам технорук Цейхмистер, гнались за длинным рублём. Но большинство, как утверждала молва, прибыли сюда романтики ради. Право слово, странно! Сам-то технорук неплохо устроился в только что отстроенном коттедже на две семьи. На самом-то деле в коттедже никаких семей практически не было. В шести небольших