Игры для мужчин. Юрий ЖукЧитать онлайн книгу.
о в интеллектуальной издательской системе Ridero
Липки
Повесть о моем городе
Я не могу похвастать своим Васильевским островом, мои детские воспоминания никак не связаны с Марьиной рощей или старыми арбатскими переулками, ничто не роднит меня и с древним прекрасным Крещатиком. Нет, я богат другим.
Волга – вечная труженица со свистками многочисленных буксиров, шлепаньем колесных пароходиков и, конечно же, баржой «Рекорд», курсирующей до Зеленого острова и обратно. Бабушкин взвоз, скатывающийся прямо к берегу Волги, приволжские кривые улочки с их проходными дворами и многочисленными обитателями, ликующие и стонущие трибуны стадиона «Динамо» и, наконец, Липки. Вечные и такие молодые Липки, что поселились в самой середине моего сердца. Вот мое богатство.
Он изменился, очень изменился этот сад. Не стало многочисленных сказочных теремков с башенками и узорами из реечек, в которых продавали мороженое и фруктовую воду; исчезли Зеленый театр и музыкальная раковина, а посыпанные песком и мелким битым красным кирпичом аллеи оделись в асфальт. А главное, ничего не осталось от дома во дворе конторы, как, впрочем, от самой конторы. На этом месте теперь разбита клумба, закованная асфальтовыми дорожками, ведущими к круглому каменному зданию с разнополыми табличками.
Дом. Смешной, неказистый и такой родной деревянный домишко, в котором прошло мое детство! Двухэтажным назвать его было нельзя, потому что он по самые окна первого зарылся в землю, а во второй можно было заглянуть, подставив под ноги ящик из-под рассады. Правое крыло дома было и вовсе одноэтажным.
Да и жили-то здесь всего пять семей, каждая из которых ютилась в одной или двух до смешного маленьких комнатенках. Но нам, ребятишкам, дом в то время казался огромным и надежным.
Окруженный с одной стороны сараями и складами с садовым инвентарем (граблями, лопатами, шлангами и мотыгами), прикрытый забором и конторой дирекции с другой, защищенный задней стенкой Зеленого театра с третьей, он выходил окнами на серое здание Дома офицеров, что стоит через дорогу за железной решеткой сада. В этом домике я и жил. Вернее, жили бабушка с дедушкой и две мои тетки, а я с мамой бывал здесь наездами, хотя наезды эти длились зачастую дольше отлучек. Отец мой был военным фельдшером, его то и дело перебрасывали с места на место, и нам приходилось возвращаться в Липки, пока он не обживется и не выпишет нас к себе. Проходило некоторое время, и его снова перебрасывали, и мы снова возвращались. А потом он и вовсе получил направление за границу. С визами для семей тогда было туго, и мы с мамой надолго обосновались у бабушки с дедушкой.
Счастью моему не было предела! Я терпеть не мог все эти переезды: только обживешься и заведешь приятелей, и вдруг – отъезд. А тут, в этом доме, у меня были постоянные и верные друзья, которые каждый раз с нетерпением ждали моего возвращения, а дождавшись, они, как и я, безмерно радовались нашей встрече.
Утром
Сад просыпался очень рано, разбуженный громким разноголосьем живущих в нем птиц. Задолго до восхода солнца в огромных кронах каштанов и кленов, среди листвы, раздавался чуть слышный шорох, потом замечалось какое-то легкое движение, и вот уже проснувшаяся птаха, чирикнув, слетает с насиженной ветки ближе к свету и, почистив перышки и отряхнувшись, начинает свою утреннюю песню, призывая подруг последовать ее примеру. И возникает хор.
Вместе с садом просыпается и наш дом. Нужсно успеть до открытия привести Липки в порядок после вчерашнего дня: вымести сор, полить клумбы и аллеи… Да мало ли… В общем, следует привести все в надлежащий вид.
Я люблю вставать вместе со всеми, рано. Никакая сила не может заставить меня утром проваляться в постели лишнюю минуту после сна. Плеснув на себя водой из умывальника и выпив приготовленную все успевающей сделать бабушкой кружку молока, я скатываюсь с крыльца, чуть ежась от колкого утреннего холодка. Во дворе под сараями лежат штабеля досок, и первые лучи солнца, перевалив через крышу Зеленого театра, попадают как раз на них. Я забираюсь на самый верх и подставляю свое тельце под ласковое тепло этих первых в нашем дворе лучей. Отсюда весь двор, как на ладони. Сонные рабочие, лениво перебрасываясь редкими фразами, разбирают обмотанные поливальными шлангами тачки, и те, визжа и скрипя несмазанными колесами, трогаются с места, поддаваясь усилиям толкающих их людей.
Распределяет работу Трофимыч – садовник «Зелен-треста». Худой, непроснувшийся и вечно болеющий с похмелья, он отдает распоряжения хриплым высоким голосом, то и дело подбегая к стоящей под штабелями колонке, чтобы хлебнуть глоток, другой воды прямо из крана.
Но пожар затушить не удается, и он снова и снова пьет.
– Что, Трофимыч, трубы горят?
– Горят, мать их… – отмахивается он. – Да и когда они у меня не горели?
Трофимыч с юмором относится к своему утреннему состоянию, что, однако, не мешает ему четко следить за распределением работ.
– Витька, ты сегодня в цветник. Да смотри, полей хорошо.