Сильнее жизни. Виктория ЩабельникЧитать онлайн книгу.
глазами, понимая, что попалась. Не знаю, ждал ли он чего-то подобного, или просто не терял бдительности, но моей руке от этого было не легче. Запястье хрустнуло, на глаза навернулись слезы боли.
– Что-то ищешь? Или хочешь меня возбудить? – его губы скривились в полуулыбке.
– Отпусти, – едва смогла выдохнуть я.
– И к чему это приведет? Ты попытаешься меня убить? – поинтересовался мужчина.
– Мне больно.
– Так и задумано, – спокойно заметил он, но руку все же отпустил.
Оказавшись на свободе, я поспешила как можно дальше от него отползти, даже не надеясь, что расстояние в полметра избавит меня от расправы.
– Я думал, что это будет легко, – нарушил тишину его вздох.
I
Комья земли с глухим стуком падали на гроб. Каждый стук отзывался в моей душе тупой щемящей болью. Наверное, только сейчас я поняла, что все кончено. Ее больше нет, и никогда не будет. До последнего верила, что это какая-то абсурдная ошибка, даже там, в морге на опознании, и по дороге на кладбище, я все надеялась, что нахожусь в очередном кошмаре, обрывающемся при пробуждении, но оставляющем горький осадок в душе. Как же мне хотелось сейчас проснуться, и не видеть перед собой свежую груду земли, засыпавшую единственного дорогого мне человека.
Тяжелые редкие капли дождя упали на лицо, слегка приведя в чувство. Только теперь я осознала, что до сих пор сжимаю в руке землю, за это время успевшую превратиться в потной от волнения ладони в липкий комок. Даже не оглядываясь, поняла, что осталась одна. Хотя, не совсем. Рядом со мной по-прежнему была она – моя любимая тетя Вера. Единственный родной мне человек. И ближе чем сейчас мы уже не будем никогда. Открыв ладонь, я бережно положила горсть земли на свежую могилу.
– Пусть земля тебе будет пухом. Спасибо за твою любовь, – смешавшись с каплями, несколько слезинок упали вниз.
Наверное, мне было бы куда проще верить в то, что когда-нибудь мы снова встретимся. Но я не верила, и оттого так тяжко было сознавать, что сейчас я оплакиваю все самое лучшее, что было у меня в жизни.
Выйдя за ворота кладбища, я застегнула пиджак и подняла воротник. Становилось прохладно, а мелкий дождь превратился в ливень. Добравшись до остановки, мне удалось спрятаться под навесом. Внезапно, внимание привлек чей-то смутный силуэт на противоположной стороне дороги. Незнакомец стоял неподвижно, совершенно не обращая внимания на дождь. Плотный капюшон, надвинутый на лоб, полностью скрывал его лицо. Не знаю почему, но мне вдруг показалось, что он смотрел прямо на меня. Кто это? Он меня знает? Знакомый моей тети, или ее ученик? Но в таком случае, почему он не был на похоронах? Невольно я сделала шаг на дорогу, но услышала пронзительный гудок. Словно очнувшись от наваждения, я отшатнулась за секунду до того, как меня мог бы переехать автобус. Переведя дыхание, посмотрела через дорогу – незнакомца не было. Возможно, его внимание ко мне лишь игра воображения?
Я вошла в автобус и заняла место у окна. Что же, жизнь продолжается – повторила услышанную сотни раз за последние несколько дней фразу.
Когда говорят, что жизнь продолжается, не смотря ни на что, знайте – вам лгут, или не вполне представляют, о чем говорят. О нет! Жизнь, конечно же, не стояла на месте – она текла своим обычным ходом, не вовлекая в свой водоворот, обходя меня стороной. А я с каждым прожитым днем все больше беспокоилась – настолько ли прочны преграды, что я воздвигла между ней и собой. Наверное, боль потери могла бы быть не столь острой, если бы я разделила ее с кем-то другим, попыталась отвлечься, взяла себя в руки и что-то изменила в своей жизни. Вот только механизм разрушения был уже запушен, и ничего нельзя было вернуть назад. Мне было тяжело. Мне было больно, и я не хотела ничего менять, словно наказывая себя за все реальные и мнимые прегрешения. Я не всегда была сдержана на язык, часто раздражалась по пустякам, была несправедлива, а теперь, у меня нет даже возможности сказать ей прости! Да и будь такая возможность – разве стало бы мне легче?
Первые две недели я просто существовала, не особенно стараясь что-то изображать перед окружающими. Близких друзей у меня не было, а на остальных было плевать. Слоняясь тенью по опустевшей квартире, машинально делая то, что делала всегда, я погружалась в бездну отчаяния.
Очередной день близился к концу, по-прежнему не принеся облегчения, или какой-то надежды. Тихая меланхолия, в которой я пребывала уже несколько недель, не особенно бросалась в глаза коллегам и начальству. В конце концов, все, что от меня требовалось – вовремя прийти на работу, не допускать ошибок и хотя бы иногда демонстрировать служебное рвение, что в это время года было проблематично не только для меня. Лето – пора отпусков. Вот только я не спешила покидать жужжащий как улей отдел и погружаться в мертвую тишину своей квартиры. По-крайней мере, так я хотя бы могла наблюдать за жизнью других, не принимая в ней активного участия.
Когда тянуть дольше было нельзя я, взяв сумку, медленно покинула душное помещение. Теперь полчаса в метро, десять минут под раскаленным солнцем – и я дома, в