Специальное назначение любви. Лайза ФоксЧитать онлайн книгу.
а дверью послышались удаляющиеся шаги, а я даже не попыталась встать на ноги. У меня было ощущение, что на плечи легло свинцовое одеяло. Оно придавило меня неподъёмным грузом и даже цвета окружающего мира засыпало пеплом.
Я снова замерла. Двигаться было невыносимо тяжело. Снова ничего. Одна полоска без шансов родить ребёнка. Сколько там этих яйцеклеток осталось в яичниках? Сколько у меня ещё было попыток?
Сидя без движения, я не просто ничего не делала. Я даже не думала, не существовала. Даже была не здесь, а в липком, тягучем отчаянье невозможности родить ребёнка.
Это длилось вечность или даже две. Зачем что-то делать, если ребёнка не будет?
В дверь совмещённого санузла стукнули.
– Ань, выходи уже.
– Да, да, сейчас, – ответила я и не сдвинулась с места. А смысл?
Но Никита умел ждать. Встал за дверью и никуда не уходил. В душе шевельнулось раздражение его упрямством и удовлетворение упорством.
– Иди ко мне, Ань. Вместе проще решать проблемы.
Посмотрев на пластинки тестов на беременность с одной чёткой полосой, я горько хмыкнула. Мне наши совместные усилия не помогли забеременеть. Почему должны решить что-то другое?
– А-ня! – Настаивал Никита. – Там холодно сидеть. Иди ко мне в кровать. Согрею. Тем более, что я тебе вкусного принёс. Сбегал за свежими круассанами в пекарню.
– Правда?
– Конечно. – Голос Никиты стал соблазняюще вкрадчивым. – Взял классические и с кремовой начинкой, потому что не знал, какие ты захочешь в этот раз. А вчера по дороге домой купил сгущёнку и обычную, и варёную, и с кофе. Выберешь какая сейчас понравится.
– А остальную?
Никита засмеялся.
– Я тебя не брошу в беде. Съем остальное до капельки. Выходи, я тебе виноградного сока налью. Красного, как ты любишь.
Почувствовав голод, я шевельнулась, но сил встать и продолжить обычную жизнь пока не хватало.
Никита из-за двери продолжал уговаривать.
– А хочешь, я тебе фирменную яичницу с помидорами пожарю? С тостами или горячими бутербродами с сыром.
Звучало это даже соблазнительней круассанов с соком, но капризничать хотелось больше, чем есть.
– И в кровать принесёшь?
Это был удар ниже пояса. Никита просто ненавидел крошки в постели. Если замечал хоть одну, долго мне выговаривал за схомяченную печеньку или крошечный бутербродик.
Ответ я прекрасно знала, но желание отжать побольше сегодня было непреодолимым. На моё удивление, Никита ответил без малейшей задержки.
– Принесу. И тебя в кровать тоже на руках доставлю. Выходи, моя птичка.
Щёки стали пунцовыми. Птичкой он меня называл, когда ещё не знал, кто я такая. После первого секса наощупь в полной темноте. Даже термос с гравировкой птицы подарил.
От смущения я вскочила на ноги и выбросила бесполезные тесты в мусорное ведро. Оторвала туалетную бумагу, скомкала, и положила сверху, чтобы не было видно. Открыла дверь и тут же потеряла опору под ногами.
Никита подхватил меня на руки и поцеловал в губы. Ласково, нежно, успокаивая. Я обхватила его крепкую шею руками. Замерла. А он, словно хрупкую вазу, отнёс меня в кровать.
Усадил, обложив подушками, укутал в одеяло.
– Заледенела совсем. Разве так можно?
Он убрал мои тёмный растрёпанные волосы за уши. Чмокнул в губы и обнял, обхватив сильными руками вместе с подушкой.
Я почувствовала себя крошечной.
– Никит, я опять не забеременела.
Его плечи напряглись, закаменели.
– Я знаю. Ещё вчера знал.
– Откуда? Я тест только сегодня сделала.
– У меня на телефоне твой менструальный календарь.
– Зачем? – Искренне удивилась я.
– Чтобы понимать, что происходит, и сколько у нас осталось попыток. – Никита вздохнул. – У тебя вчера было плохое настроение. Совсем плохое. Хуже, чем если ты просто устала или расстроилась, или даже всё вместе. Доводы никакие не слышала. А когда грудь начал целовать вечером, оттолкнула, сказав, что тебе больно. Я предположил, что это связано с циклом. Проверил в телефоне, и всё сошлось.
Мне стало обидно.
– То есть ты теперь любое моё плохое настроение будешь объяснять колебанием гормонов? Думаешь, в другие дни мне не может быть больно, обидно или я не могу устать?
Я попыталась вывернуться из его медвежьего захвата, но Берестнев не дал.
– Можешь, конечно, можешь. Но перед месячными тебе всё кажется особенно обидным. И больнее в несколько раз. Ты готова расплакаться, если я напоминаю, про неубранную в шкаф футболку. Сегодня вообще в туалете сидела и мёрзла. Мне тебя очень жаль, но это неадекватная реакция. Я сразу понимаю, что с тобой что-то не так.
К горлу подкатили слёзы. Мне стало так обидно, словно меня предали. Я снова рванулась из объятий, и снова осталась в Никитиных