Источник. Джеймс А. МиченерЧитать онлайн книгу.
вы будете жить на этих полях… поколение за поколением. Со своим богом, ненавидящим моего?
ЦАДОК. Враждебность будет длиться недолго. Твои люди скоро станут моими, признав единого бога. И мы будем жить в мире.
УРИЭЛЬ. Но тем временем ты отказываешься разрешать своим людям поклоняться Баалу и Астарте? Ты отказываешь им в праве жить среди нас?
ЦАДОК. Я отказываюсь поощрять мерзости.
УРИЭЛЬ. Ты осмеливаешься так называть Баала и Астарту…
ЦАДОК. Для твоего народа они настоящие боги. И он имеет право, как и в прошлом, поклоняться им. Но для моего народа эти обряды омерзительны.
УРИЭЛЬ. Это грубое слово.
ЦАДОК. Омерзительны.
Двое мужчин продолжали стоять на вершине в тени менгира Баала. Каждый из них отчаянно и тщетно пытался понять и принять логику другого собеседника. Между ними воцарился страх, ибо они поняли, как разительно отличаются друг от друга. А под ними простирались едва ли не самые лучшие земли в Ханаане и лежал один из самых благополучных городов. Конечно, при желании эти два мужественных и сильных человека могли превратить эти места в маленький рай на земле, и каждый из них понимал это. Цадок заговорил первым.
– Это очень богатые места, – тихо сказал он. – И ни одно дерево не приносит столько плодов, как твои.
– Твои люди очень трудолюбивы, – произнес Уриэль, полный желания уйти от опасной ситуации, в которой они только что очутились.
– Из всех земель, что мы видели, – продолжил Цадок, – эти самые лучшие. И мы надеемся, что тут будут жить многие поколения наших потомков.
Это был жест примирения, и Уриэль ответил на него классическими словами компромисса:
– Я уверен, мы сможем обо всем договориться между собой.
На первый взгляд он был прав. В начале своей истории и хананеи, и ибри поклонялись одному и тому же богу Элю, который воплощал собой незримое могущество, но с самого начала оба народа относились к нему по-разному. Хананеи постоянно сводили на нет его качества всеобщности. Будучи горожанами, они сделали Эля своей собственностью, и теперь он обитал в пределах городских стен; они превратили его в Баала, Астарту и множество богов поменьше. Похоже, они были полны решимости опустить его до своего собственного уровня, до уровня личного знакомства и поручить ему самые разные обязанности, чтобы его мощь иссякла. Ибри же, начав с поклонения тому же богу с теми же атрибутами, освободили его от слишком личностных черточек, положив начало процессу, в результате которого и появился незримый бесконечный бог с беспредельной мощью. И за годы, что ибри провели в пустыне, каждое его преображение лишь усиливало абстрактное могущество Эля. Они называли его Элохимом, воплощением всех богов, или Элионом, самым высочайшим, или же Эль-Шаддаем, всемогущим божеством.
Вскоре они окончательно отказались от имени Эль и вообще перестали называть бога по имени, оставив для него таинственное и непроизносимое сочетание звуков YHWH. Теперь он полностью преобразился. Но позднейшие поколения ибри отринули такое чрезмерное обожествление и снова вернули ему