Валашский дракон. Светлана ЛыжинаЧитать онлайн книгу.
скромные плоды крестьянского труда.
Иноземные купцы тоже не зевали, разгружая свои корабли, доставлявшие в столицу Венгерского королевства дорогие и редкие товары, которые не купишь на уличном рынке. А вот некоторые гости уже отчаливали, бросая последний взгляд на шпили соборов, на башни королевского дворца, на каменную крепость и на домики с красными черепичными крышами, которые столпились возле берега рядом с крепостными стенами, будто стая серых гусей.
Одним из гостей, покидавших венгерскую столицу, был румынский купец Урсу Богат – человек высокого роста и крепкого телосложения. Любой живописец усмотрел бы в нём сходство с библейским Самсоном или греческим героем Гераклом, но сам купец говорил, что это всё ерунда, потому что он носит имя Урсу, означающее «медведь».
Наверное, как раз из-за своей медвежьей силы этот человек не имел страха ни перед кем и плавал по Дунаю до самых низовьев – туда, где вдоль правого берега живут турки, а ведь от этого народа никогда не знаешь, чего ждать.
Накупив турецкого товару, Урсу разворачивался и плыл вверх по реке, к венграм, которые охотно покупали восточные вещи, но к самому торговцу относились настороженно. Его считали почти разбойником, и не без основания, ведь в венгерской столице многие опознавали этого человека по длиннополому турецкому кафтану и широким шароварам, а в христианских странах так станет одеваться только разбойник.
Сейчас, покидая город, Урсу Богат стоял на палубе и по-хозяйски следил, как помощники с помощью руля и паруса заставляют судно отойти от пристани. Выбравшись на середину реки, корабль ощетинился восемнадцатью вёслами, в помощь попутному ветру, и двинулся вверх по течению, ведь ещё не все восточные товары были распроданы.
Заодно с товарами купец вёз на своём судне двух пассажиров, один из которых в эту минуту бродил по проходу между скамьями гребцов, а второй удалился в трюм, чтобы устроиться на тюках с товарами и вздремнуть. Оба пассажира были выходцами из Флоренции, обосновавшимися в Венгрии некоторое время назад, – любитель поспать был живописцем, служившим при дворе венгерского короля, а тот, что предпочёл гулять по палубе, состоял у живописца в учениках.
Эти двое флорентийцев замечательно дополняли друг друга. Живописец состарился настолько, что лишился половины волос на макушке, зато ученик, ещё совсем юноша, обладал густой кудрявой шевелюрой. Старик, как и многие в его годы, отличался замкнутостью, а вот ученик был открыт и разговорчив, поэтому за несколько лет жизни в Венгрии хорошо выучил местный язык.
Сейчас, прохаживаясь по палубе, молодой флорентиец досадовал, что не может воспользоваться своими языковыми познаниями, ведь люди на корабле говорили не по-венгерски, а на некоем другом непонятном наречии. Только Урсу Богат мог говорить по-венгерски, но сейчас выглядел занятым, не имеющим времени для болтовни. Он лишь спросил молодого пассажира:
– Господин, тебе по ногам-то не дует?
– Нет, мне совсем не дует, – покачал головой юноша, оглядывая свои синие штаны-чулки из плотной шерстяной ткани.
– А то смотри, ветер с реки холодный. Возьми там внизу шкуру коровью, сядь и укройся, – не унимался купец. – Кафтан-то у тебя больно короток. И плащ тоже…
Молодой человек лишь отмахнулся, уже давно привыкнув, что в Венгрии его манера одеваться не всегда встречает понимание. «Я одет совсем не дурно», – думал он, однако на взгляд здешних простолюдинов штаны-чулки смотрелись голо, будто на ногах совсем ничего нет. Шарообразные верхние штаны вызывали смех, потому что кто-нибудь, не искушённый в моде, обязательно усматривал в них сходство с пухлыми окорочками курицы, а по поводу башмаков всякие доброхоты часто советовали: «Купил бы себе другие! В твоей обувке по грязи не пройдёшь».
Очевидно, во главу угла эти советчики ставили удобство, а не красоту, как и Урсу Богат, поэтому изящная куртка из красного бархата казалась купцу куцей, а плащ, не доходящий даже до колен – излишне коротким и не способным защитить от стужи.
Конечно, флорентиец считал иначе, и пусть апрельское утро ещё дышало холодом, но тут же старалось согреть всех приветливыми лучами солнышка, поэтому юный щёголь даже не думал утепляться. Весной он благополучно забывал, что венгерский климат суровее, чем климат родной Флоренции, в которой снег доводилось видеть лишь раз в несколько лет.
Снег во Флоренции выпадал всегда неожиданно и, ложась на траву и листья деревьев, создавал удивительное сочетание белого с зеленым, странно действовавшее на людей. Мальчишек оно делало весёлыми и неугомонными, девиц – задумчивыми, монахов – вдвойне набожными, а мужчин – более торопливыми или более степенными, смотря по одёжке, ведь гулять в лёгком коротком плаще в такую погоду всё-таки холодновато. Лошади, ослы и уличные собаки, не привыкшие к наледи, оскальзывались на брусчатых мостовых. Цвет неба начинал напоминать о топлёном молоке, а воздух становился прохладен и чист.
Снежное волшебство во Флоренции длилось совсем недолго, а вот в Венгрии белый покров мог держаться полтора, а то и два месяца подряд, поэтому ученик живописца, приехав вместе с учителем на чужбину, старался лишний раз не высовываться