Избранное. Том 2. Николай ПетраковЧитать онлайн книгу.
н не уставали обижаться на прессу. По их мнению, критика мешала их плодотворной работе. Но если реакция трибун мешает футболисту забивать голы, то кто должен покинуть стадион? Так стоит ли наступать несколько раз на одни и те же грабли?
Реформаторский «самотек»
Сейчас уже, на мой взгляд, очевидно, что начавшиеся реформы не были подготовлены ни методологически, ни организационно. С момента объявления политики либерализации цен стало ясно, что речь идет о государственном повышении цен с предоставлением местным государственным органам и предприятиям больших, чем ранее, прав в определении уровней цен на конкретные товары. Никакого рынка, никакой конкуренции, ибо сами по себе цены бессильны против монополии. Об этом с октября 1991 г. кричат девять из десяти экономистов в стране и мире. Но не эту профессиональную глухоту хочу я сейчас поставить в вину молодым реформаторам. Речь о другом.
Коль скоро на 2 января 1992 г. в стране господствует государственно-колхозная форма собственности, почему руководство государства российского пустило реформу цен на самотек? Где товарные резервы? В ответ слышим объяснения в том духе, что специально заранее объявили о росте цен, чтобы производители попридержали товар и выбросили его по новым ценам. Святая наивность! Да разве можно тут рассчитывать на автоматизм? Какие могут быть запасы, скажем, у швейников, если текстильщики придерживают ткани, а у последних, в свою очередь, откуда ткани, если точно так же поступают поставщики хлопка, шерсти и т. д.?
Далее нам сообщают, что в случае чего будут открыты стратегические резервы продовольствия. Каков их объем и состав? И «в случае чего» они будут открыты? Чего еще надо ждать? И наконец, вопрос в лоб: реформа – самоцель или средство расширить производство и пополнить прилавки и те же пресловутые стратегические запасы? Выметанием всех сусеков уже занимались администраторы, чтобы продержаться у власти под лозунгами преимуществ социализма. Что, опять по кругу, но под другим флагом?
Еще нам говорят о том, что к концу января пойдет гуманитарная помощь с Запада. Во-первых, почему бы тогда не синхронизировать рост цен с этой помощью? Что за зуд такой? Тем более что первоначально объявленный срок введения новых цен – в середине декабря – все равно пропущен, а рынок этими объявлениями все равно уже дезорганизован. Во-вторых, ответственный человек из правительства России сообщает в прямом эфире ТВ, что эту помощь правительство будет продавать по коммерческим ценам. И мотивирует этот шаг заботой о пенсионерах и низкооплачиваемых. Мол, что же мы старушке будем совать банку американской тушенки, а она, может быть, вегетарианка! Мы ей лучше к пенсии десятку-другую подкинем. Она купит чего пожелает (это при пустых-то полках)…
За такого рода экспромтами, увы, просматриваются организационная несостоятельность и пренебрежение к «человеческому материалу», на котором ставится опыт. А чем иначе объяснить, что «вдруг» оказывается, что нет денег (бумажных купюр), чтобы платить зарплату, что нет системы контроля за теми ценами, которые объявлены регулируемыми, что нет антимонопольных механизмов, что мероприятия по приватизации, аграрной реформе, конверсии на месяцы отстают от развязывания ценовой вакханалии, что нет до сих пор никакого четкого, понятного плана социальной защиты малоимущих. А это последнее ох как играет на руку демагогам и бывшим партаппаратчикам, осваивающим Манежную площадь.
Будет все, как в Польше?
Реформаторы успокаивают общественное мнение ссылками на то, что существует мировой опыт выхода из экономического кризиса, в соответствии с которым они и действуют. Однако на самом деле речь идет не об обобщении и трансформации применительно к нашим условиям действительно богатого арсенала методов стабилизации экономики, применявшихся в различных странах мира в разное время и в разных условиях, а, к сожалению, о почти механическом перенесении схемы польских реформ на нашу почву. Но как раз фетишизация польского опыта может обернуться трагедией для российской экономики.
Трудно понять, как можно игнорировать наличие как минимум трех существенных различий между предреформенной Польшей и Россией. Первое. Польша всегда имела частный сектор, охватывающий практически все сельское хозяйство, а также мелкий бизнес и сферу услуг. Либерализация цен явилась мощным стимулом роста деловой активности в этом секторе. Второе. В польской экономике никогда не существовало такого монстра, как ВПК. Военно-промышленный комплекс России не только поглощает огромное количество природных и людских ресурсов, но он требует специальных централизованных усилий и главное – времени для переориентации на рыночные формы хозяйствования. Либерализация цен и предоставление свободы действий предприятиям этого комплекса – заведомый тупик, создающий взрывоопасную ситуацию именно на первых этапах рыночных реформ. Третье. Польша в течение не менее двух десятков лет жила в условиях той самой «долларизации», которой так боятся наши реформаторы. Такому положению способствовало множество факторов, включая и многочисленную польскую диаспору за рубежом, и более либеральный облик польского социализма. Важно, что реформы Бальцеровича по укреплению злотого осуществлялись на фоне довольно широкого и легального обращения