На Север за чудом. Дмитрий ОвсянниковЧитать онлайн книгу.
и землями венедов стояла деревня Виипури[1] – место оживлённое и многолюдное, особенно для Карелии и Ингрии, где никогда не было ни городов, ни князей с дружинами, а люди жили в небольших деревнях и на хуторах, далеко разбросанных по дремучим лесам, берегам рек и озёр.
Виипури расположилась на берегу залива и могла бы считаться городом, но постоянных жителей в ней было немногим больше, чем в любой карельской деревне. Другое дело – иноземные гости, купцы и путешественники, державшие путь в дальние страны, жители окрестностей, прочие люди со всех земель Калевы, идущие каждый по своим делам. Все они неизменно собирались в Виипури, и тогда эта тихая прибрежная деревушка становилась шумной, в считаные дни вырастая в несколько раз. У пристаней вдоль берега выстраивались морские ладьи и челноки поменьше, а вокруг деревни, словно грибы после дождя, вырастали шатры, наполнялись людьми особые гостиные дома, построенные чуть в стороне, длинные и приземистые, с очагом посередине и отверстием дымохода прямо в крыше, похожие на дома викингов. Так бывало каждый год с весны до осени, когда северные ветры оставляли в покое Варяжское море и ненадолго ложились отдыхать в своё убежище, скрытое далеко на севере, за туманной Сариолой и землями Лаппи, в вечных льдах у подножия Мировой горы.
Зимой Виипури словно засыпала под толстым покрывалом снега, весной же на берегу разворачивался торг. Карелы и саво приносили сюда пушнину, добытую зимой в своих лесах, по осени пригоняли скот, а ингры выставляли рыбу, мёд и соль. С северо-запада в Гардарику[2] шли суровые мореходы – руотси, даны, норья[3], и с ними могли встретиться здесь купцы-венеды из великого города на Волхове. А изредка прибывали люди из неведомой южной страны, называемой Линнулой – Страной птиц[4], везущие диковинные заморские товары.
В один из весенних дней вскоре после начала торга в заливе Виипури показались разноцветные паруса, и вскоре стали видны идущие под ними корабли – длинные и низкие, со множеством вёсел, с рядами щитов, укреплённых вдоль каждого борта. Плавно и быстро двигались они к причалам, похожие на невиданных морских животных, привлекая всё больше и больше взглядов с берега – как любопытных, так и обеспокоенных.
– Руотси либо даны, – заговорили люди, – первый раз в этом году. Да много-то как сразу!
– Вот не было печали! – заворчали охотники-саво, только вчера пришедшие на торг. – Слетаются, разбойники, как вороны на добычу! – И заозирались по сторонам, готовясь защищаться, иные уже потянулись к лукам и копьям.
– То-то и видно, что вы, лесовики, здесь впервые! – улыбнулся в ответ степенный ингр из местных, оказавшийся рядом. Он как раз покупал у молодого саво связку куниц, и весть о прибытии чужеземцев нисколько не взволновала его. – Даны и руотси здесь – обычное дело. Ходят через нас торговать с венедами, попутно торгуют с нами. Всем выгодно, всем спокойно – они хоть и вояки, только здесь-то разбойничать им ни к чему. Это же самих себя без припасов оставлять да землю жечь под собственными ногами, так-то!
– У них обычай есть, – поддержал его другой, постарше. – Когда в бой или в набег идут, ставят на носу ладьи этакую страшную деревянную морду – змея ли, зверюгу ли, птицу какую хищную. Без того им никак нельзя, удачи не будет. А купцы их без этих чудищ обходятся. Вот и сейчас у них ничего такого не видать. На моей памяти ни разу они Виипури не тревожили. А что щиты на кораблях – так и мы щиты по бортам ладей вешаем, когда на войну собираемся, а руотси и даны никогда их оттуда не снимают. Так что не бойтесь, не враги явились.
Корабли приблизились к берегу; на носу первого из них подняли белый щит – знак доброй воли.
В тот год весна пришла в Швецию рано, и все жители Бирки[5] привычно потянулись к морю – излюбленной дороге людей Севера, ведущей сразу во все стороны света, сулящей богатство и славу, наконец-то освобождённой от власти долгой зимы.
У пристаней целыми днями шумел народ; всё новые и новые суда уходили в плавание – там рыбаки вставали на тресковую тропу, там отправлялись в чужие края корабли купцов и корабли тех, чьим единственным товаром была война. Таких людей называли викингами и обыкновенно смотрели на них искоса, но тех, кто возвращался из-за моря с богатой добычей, встречали радушно. Викингов прославляли в песнях и сагах, а их собственные рассказы о дальних странах и заморских чудесах слушали, затаив дыхание. Многие юноши не желали для себя иной доли, кроме доли викинга.
Особняком у пристани Бирки стояло пять драккаров, на редкость больших и крепко построенных. Сновавшие рядом люди поспешно нагружали их разным добром из длинных амбаров, стоявших неподалеку от берега. То не один и не несколько простых купцов собирались в путь – и драккары, и груз принадлежали конунгу шведскому Асмунду. Корабли снаряжались для похода в Гардарику, на торг в богатый город русов Хольмгард[6].
Сам Асмунд находился здесь же – в последний раз перед уходом своих кораблей осматривал их зорким глазом хозяина, отдавал последние распоряжения. Слава богам, сборы прошли быстро
На месте современного Выборга. (Здесь и далее –
«Страна городов», т. е. Русь.
В романе даются преимущественно финские либо приближённые к финским названия народов и стран. Руотси, даны и норья – шведы, датчане и норвежцы соответственно, венеды – словене, новгородцы.
В представлении древних карелов и финнов Линнула – собирательный образ всех южных стран, куда на зиму улетают птицы (от финского слова linnut – «птицы»).
Бирка – в IX–X вв. крупный торговый город в Швеции, столица шведских викингов.
Господин Великий Новгород.