А мы до невесомости крылаты… Девочка Грусть. Марина АлександроваЧитать онлайн книгу.

      время не сможет ни вылечить, ни спасти —

      только внушить нам иллюзию дня и ночи.

      ты говоришь, что мне рано ещё грустить,

      я говорю, что случилось грустить досрочно.

      время – лишь счетчик минут, обещаний, встреч…

      в сущности – мы назначаем друг другу сроки,

      ты говоришь, что не хочешь меня обжечь,

      я говорю, что твои не страшны ожоги.

      вот и зима на пороге, и новый круг

      замкнут не нами, а теми, кто в нас не верит.

      ты говоришь, что пора улетать на юг,

      я говорю, что со мной ты теряешь время.

      так и живём, разрывая календари…

      время нам мстит, ибо «здесь и сейчас» нарушив,

      ты говоришь – будут новые январи…

      я говорю – мне и мир без тебя…

      не нужен…

      У меня – тёплый вечер, коты и сплин,

      Бьётся осень в окно как птица.

      Закрываю глаза и шепчу: «Аминь.»

      Да поможет мне Бог… смириться.

      Да помогут тебе все дожди, ветра,

      Все небесно-земные силы

      Не познать одиночества, октября,

      И осенней хандры, дождливой.

      У меня – постоянство, скелет в шкафу,

      Томик Бродского, плед и кресло.

      А октябрь роняет всю ночь листву,

      Да поможет мне Бог… воскреснуть.

      Да помогут тебе не сойти с пути

      Все светила в огромном небе.

      Осыпая октябрьским конфетти,

      Вместо пепла, дороги эти.

      У меня – листопад, и лишь ты один

      На душе, за печалью книжной.

      Закрываю глаза и шепчу: «Аминь.»

      Да поможет тебе Всевышний…

      Судьба связала хитрые узлы.

      А может просто стала я другая?

      Но всё, что я любила, догорая,

      Рассыпалось частичками золы.

      Остались в небе наши журавли,

      А мы синиц не выпустим из клеток.

      Судьба навяжет шапочек, пинеток,

      А время пролистает феврали.

      Мы будем зимовать из года в год

      Под крышами высоких серых зданий.

      И тайно любоваться журавлями,

      Устав от рук и прочих несвобод.

      Судьба всё так же вяжет и прядёт,

      Укутывая шарфами надежды,

      Но мы мечтаем снять с себя одежды,

      Как будто оперение не в счёт.

      А может просто стала я собой?

      Но так или иначе – несмышлёной,

      Забытой богом, им же – не прощённой

      За свой полёт, небесно-голубой.

      Судьба подарит свитер шерстяной.

      Под ним, в груди, от глаз чужих, я спрячу

      Свою печаль, но так или иначе —

      Останусь птицей чьей-нибудь ручной.

      Мы молимся иконам и ночам,

      И носим украшением на шее

      Объятья нелюбимых, как трофеи,

      И бусики с осколками сердец.

      Но, дрожью, чьи-то руки – по плечам,

      А губы – лепестками орхидеи,

      Когда душа сжимается и млеет,

      Как только что родившийся птенец.

      И мы до неприличия честны,

      А мы до невесомости крылаты.

      Нам хочется нырнуть в прибой закатов,

      И высыпать из всех часов песок.

      Объятья нелюбимых так длинны!

      И сдавливают горло, как канаты,

      Но чьи-то руки, искренни и святы

      Их рубят, как наточенный клинок.

      Мы молимся иконам и ночам,

      И пьём до дна вино чужих предательств.

      И больно в сердце – пули доказательств

      Того, что не могли никак принять.

      Но даже нас – однажды приручат,

      Стерев с души запреты и печати.

      Руками безупречной благодати

      Прижмут, согреют и освободят.