Дживс и скользкий тип. Тысяча благодарностей, Дживс. Тетки – не джентльмены (сборник). Пелам Гренвилл ВудхаусЧитать онлайн книгу.

      – Добрый вечер, сэр. Приятно ли погостили?

      – Недурно, я бы сказал. Но рад снова очутиться дома. Как это тот тип говорил про дом?

      – Если вы имеете в виду американского поэта Джона Говарда Пейна, сэр, то он проводит сравнение родного дома с дворцами и роскошествами в пользу первого, разумеется, и дальше пишет: «Дом, милый дом, быть дома лучше всего».

      – Он был недалек от истины. Толковый малый этот Джон Говард Пейн.

      – Читатели, насколько мне известно, им всегда оставались довольны, сэр.

      Я возвратился из Чаффнел-Риджиса, где проводил уик-энд в клинике сэра Родерика Глоссопа, выдающегося лекаря психов, или психоневролога, как он сам предпочитает себя называть, – не в качестве пациента, спешу уточнить, а просто в гостях. Кузен моей тети Далии, Перси, был некоторое время назад поставлен туда на ремонт, и она попросила меня заехать посмотреть, как он. Он забрал себе в голову, уж не знаю почему, что его постоянно преследуют маленькие человечки с черными бородами, и, естественно, ему хотелось как можно скорее от них избавиться.

      – Знаете, Дживс, – проговорил я немного позднее, уже потягивая виски с содовой, которым он меня снабдил, – все-таки странная штука жизнь, никогда не угадаешь, чего от нее ждать.

      – Вы имеете в виду какое-то конкретное осложнение, сэр?

      – Вот, например, как у нас с сэром Р. Глоссопом. Кто бы мог подумать, что настанет день, когда мы с ним будем жить душа в душу, точно два матроса, отпущенные на берег? А ведь когда-то, вы, может быть, не забыли, он внушал мне невыразимый ужас и, слыша его имя, я подскакивал до потолка, как вспугнутый кузнечик. Помните?

      – Да, сэр. Я отлично помню, что вы относились к сэру Родерику с опаской.

      – А он ко мне.

      – Между вами определенно существовала некоторая натянутость. Ваши души не сливались в согласии.

      – Зато теперь у нас такие добрые отношения, лучше не бывает. Преграды, нас разделявшие, рухнули. Я улыбаюсь ему, он – мне. Он зовет меня Берти, я его – Родди. Одним словом, акции голубя мира на подъеме и даже грозят достигнуть номинала. Мы ведь с ним, точно Седрах, Мисах и Авденаго, если я не путаю имена, вместе прошли сквозь пещь огненную, а это как-никак связывает.

      Тут я подразумевал тот случай, когда мы оба – по соображениям, в которые здесь не стоит вдаваться, скажу лишь, что они были вполне основательными, – зачернили себе лица, он – жженой пробкой, я – ваксой, и вдвоем провели страшную ночь в блужданиях по Чаффнел-Риджису, не имея, как это говорится, где преклонить главу. С кем вместе пережил такое, тот уже никогда не будет тебе чужим.

      – Но я расскажу вам одну вещь про Родди Глоссопа, Дживс, – продолжал я после того, как щедро отхлебнул живительной влаги. – У него на сердце тяжесть. Физически-то он, на мой взгляд, в полном порядке, как огурчик, на зависть любому овощу, но он в унынии… подавлен… расстроен… Говоришь с ним, и видно, что его мысли витают где-то далеко, да и мысли эти не из приятных. Слова из него не вытянешь. Я чувствовал себя, как тот заклинатель из Библии, который попытался заклясть глухого аспида, и ни тпру ни ну. Там еще был один тип, некто Блэр Эглстоун, возможно, он и послужил причиной его угнетенного состояния, потому что этот Эглстоун… Слыхали про такого? Он книжки пишет.

      – Да, сэр. Мистер Эглстоун – один из наших сердитых молодых романистов. Критики называют его произведения откровенными, бесстрашными и нелицеприятными.

      – Ну да? Не знаю, какие уж там у него литературные достоинства, но субъект он, на мой взгляд, довольно вредный. Сердит-то он на что?

      – На жизнь, сэр.

      – Не одобряет?

      – Похоже, что так, сэр, если судить по его литературной продукции.

      – Ну а я не одобряю его, так что все квиты. Но думаю, все-таки не его присутствие нагоняло на Глоссопа такую тоску. Корни ее гораздо глубже. Тут затронуты дела сердечные.

      Должен пояснить, что во время пребывания в Чаффнел-Риджисе папаша Глоссоп, вдовец со взрослой дочерью, обручился с леди Чаффнел, она же тетя Миртл моего школьного приятеля Мармадьюка Чаффнела (Чаффи), и когда по приезде к ним более чем через год я застал его все еще не женатым, меня это довольно сильно удивило. Я-то думал, что он давно уже выправил себе брачную лицензию и задействовал епископа с присными. Здоровый, полнокровный психоневролог под влиянием божественной страсти должен был провернуть это дело за какой-нибудь месяц-другой.

      – Как вы думаете, Дживс, они рассорились, что ли?

      – Сэр?

      – Сэр Родерик и леди Чаффнел.

      – О нет, сэр. Уверяю вас, что ни малейшего охлаждения чувств не было ни с той, ни с другой стороны.

      – Тогда где же заминка?

      – Дело в том, сэр, что ее сиятельство отказывается участвовать в бракосочетании, пока не выйдет замуж дочь сэра Родерика, она ясно высказалась в том смысле, что ни за что на свете не согласится жить под одной крышей с мисс Глоссоп. Естественно, сэр Родерик от этого впал в мрак и уныние.

      Для меня словно молния сверкнула – я сразу все понял. Как