Альфонсина Сторни. Потерянная нежность. Павел АлешинЧитать онлайн книгу.
гда поэт сам становится песней.
Одна из красивейших аргентинских песен «Alfonsina y el Mar», написанная Ариелем Рамиресом и Феликсом Луной, рассказывает о трагической гибели Альфонсины Сторни – самого страстного голоса аргентинской поэзии.
Осип Мандельштам писал в статье о Скрябине, что «смерть художника не следует выключать из цепи его творческих достижений, а [следует] рассматривать как последнее заключительное звено», как последний творческий акт. Из-за неизлечимой болезни и горя от утраты близкого друга Альфонсина покончила с собой. Ночью 25 октября 1938 года она бросилась в море с утеса, хотя у аргентинцев существует легенда, что она медленно заходила в море.
В октябре Альфонсина написала пронзительное предсмертное стихотворение «Voy a dormir» («Я буду спать»):
Я буду спать
Кормилица, чьи руки – травы, зубы —
цветы, чьи волосы – в росе, ты землю
мне приготовь для простыни, из мха же,
из водорослей сделай одеяло.
Ты уложи меня, и спать я буду.
Поставь у изголовья мне светильник;
созвездие; какое ты захочешь:
прекрасны все; чуть наклони пониже.
Покинь меня… Бутоны распустились…
Пусть колыбель твою качает небо,
пусть птица пролетит – и ты забудешь
меня… Спасибо. Ах, еще вот просьба:
звонить он если будет снова, просто
скажи – пусть не звонит, скажи – ушла я…
Спустя несколько лет, на месте гибели поэтессы была установлен памятник, сделанный скульптором Луисом Перлотти.
Смерть поэта – это всегда трагедия, и, как верно заметила Марина Цветаева в письме Райнеру Мария Рильке, – вечно длящаяся трагедия: она – нескончаема и непрерывна, поэт «никогда не может умереть, поскольку он умирает именно теперь (вечно!)». И песня, и стихотворение самой Альфонсины, и памятник ей на берегу, – свидетельство этой вечной трагедии, навсегда соединившей Альфонсину и море, которое она так любила.
Избранные стихотворения
Как же мукой вечною не терзаться,
О, скажи, Киприда, когда кого-то
Любишь страстно, видеть всегда желаешь
Рядом с собою?
Трепет роз
Так нервно розы куст, так трепетно цветет,
что силы тратит все, которыми живет.
Взгляните на цветы, что падают с куста:
их столько – это в них его смерть разлита!
Не станет взрослым он, погибнет он незрелым,
едва цветы его с его простятся телом.
Суббота
Я рано встала и скорей, босая,
в сады по коридорам побежала
с цветами целоваться.
И лежа на траве, земли вдыхала
чистейшее дыханье.
Умылась я в источнике, что канны
цветами окружен, а после расчесала
свои я волосы и надушила
жасмином ароматным руки. Цапли,
изящные, украли золотые крошки,
на юбке что моей остались.
Затем я тонкое надела платье
из тарлатана.
Легко соломенное кресло
до вестибюля донесла я.
К ограде взглядом я своим тянулась,
к ограде взглядом.
Часы сказали мне: пробило десять.
Внутри посуды звон – стекла, фаянса:
столовая в тени, и руки чьи – не знаю – скатерть
расправили уже.
Не видное мне солнце – там, снаружи,
на белом было мраморе ступенек.
К ограде взглядом я своим тянулась.
Тянулась. Я тебя ждала.
Твоя нежность
Я спокойно иду по тропе, и цветут вдоль нее акации,
и дурманят они мне руки снежными лепестками,
и горячий западный ветер с моими играется волосами,
и словно пеною благородства души исходят пульсации.
Добрый гений: весь день со мною – благодати твоей эманация,
один только вздох – и я вечное, и недолгое пламя.
Но душа ведь подвижна – полечу ли и я за мечтами?
На ногах моих выросли крылья и танцуют три Грации.
Ибо руки твои вчера ночью в объятьях моих горящих
кровь мою переполнили нежностью, а затем уст пьянящих
своих напоил ты уста мои медом душистым.
Таким свежим, что боюсь возвращаться в родное свое селенье
благоухающим