Наваляев и все-все-все. Книга 2. Серж АрденнЧитать онлайн книгу.
накладываемыми неустанно, как на собственное чело, так и вслед исчадию. Не страшили и угрозы жен кобелирующих личностей, то есть всех тех, кто вился вокруг Люськиной юбки. Про Жозефину судачили, что, мол, стоит ей свиснуть, и мужиков у её ног можно будет складывать в штабеля. Всё это правда, и всё же, был тот один, о котором она мечтала. Тот единственный Феб, который навсегда остался в сердце восхитительной Эсмиральды. Да-да, вы не ослышались, главным предметом обожания неотразимой Жозефины, был всё тот же гражданин Кобельковский с которым мы столкнулись у гастронома. Но тридцати шести летний Вовчик, как называла его Люся, был давно и безнадежно женат, имея при этом трех детей. Правду сказать, всё это хозяйство, не убавляло страсти к смазливой и безотказной, как винтовка Бердана, Люське, чья несравненная внешность не давала ему покоя, принуждая встречаться с «возлюбленной», в строгой тайне, за крепкими воротами собственного гаража № 7. Одного из тесных боксов автокооператива «Барвинок», где хранился верный стальной конь Вована – трехскоростной, 35-ти лошадиносильный «Москвич 402».
Нащупав хмельным взором мешковатую фигуру Наваляева, Жозефина пренебрежительно фыркнула, улыбнулась, окликнув соседа.
– Ну, шо дефективный, бабу себе нашел?! Или так и ходишь терпилой, под юбки заглядываешь? Дебил.
Она расхохоталась.
Людмила Федосеевна Котовасенко, в сущности, была женщиной не злобной, и где-то глубоко в душе, даже вполне сердобольной. Но по воле судьбы, оказавшись в рядах тех особ, что беснуются от неустроенности в жизни, отсутствия семьи, и по этой причине лишенной материнства, ей порой хотелось казаться бездушной стервой, заставлявшей окружающих питать к себе исключительно неприязнь. Наваляев же, в отличие от подавляющего большинства, разумеется, являвшегося недоброжелателями, прекрасно понимал причину столь безобразного поведения Людмилы, поэтому не просто сочувствовал девушке, но и питал к ней уважение.
– Я, простите, Людмила Федосеевна, не то чтобы…но вот только…словом я не спешу. Ведь, как утверждал изумительный Альбер Камю – «Всего лишь одна великая любовь за всю жизнь оправдывает беспричинные приступы отчаяния, которым мы подвержены».
Промямлил растерявшийся Наваляев, не преученый перечить, тем более лгать женщинам. Жозефина уставилась на соседа недобрым взглядом.
– Че-е-во?!
– Да ладно Люсек…
Криво усмехнулся Вовчик, пряча под полу пиджака бутылку коньяка.
– …тронулись. Хватит базарить с дураками. Ща отдохнем красиво…
Сладострастно протянул он, обняв за плечи «даму сердца». Рассмеявшись в лицо неуклюжему Наваляеву, даже без намека на смущение, что могло быть вызвано нанесением оскорбления малознакомому человеку, под предосудительными взглядами случайных прохожих, парочка направилась вниз по улице. Уже через четверть часа, после случайной встречи у двери гастронома, Жозефина и Вовчик приблизились к воротам бокса № 7, гаражного кооператива «Барвинок».
Кооператив «Барвинок», представлял собой огороженную бетонным забором площадь, местами заасфальтированную, вблизи железнодорожных путей, где теснилось более четырех десятков пронумерованных гаражей, прилепленных тыльной стороной к дряхлой стене в полкирпича. Одна из этих стен уцелевшая после Второй мировой войны, чернея словно бельмо на старом пустыре, оказалась вполне убедительной причиной, чтобы уже в начале шестидесятых её облепили гаражами и назвали кооперативом «Барвинок». Впоследствии, появилась ещё одна стена, а значит ещё два ряда боксов, возведенных и втиснутых в тесное пространство за бетонной изгородью.
Именно сюда, к воротам под № 7, привел свою подругу Вовчик Кобельковский. Опасливо оглядевшись по сторонам, хозяин гаража несколько раз провернул ключ в замочной скважине, укрывшись следом за Жозефиной за металлической дверью. Внутри все было знакомо и заранее, вполне предусмотрительно приготовлено к пьянке и разврату – обычному времяпровождению для тех, кто являлся в темный бокс, заваленный всяким хламом.
В тот же миг, когда парочка проникла в полумрак обители Амура, на покрытом пылью и металлической стружкой слесарном столе появилось два граненых стакана, не мытых ещё с майских, и несколько зеленых яблок.
– Ой, Вовчик, шо опять этой кислятиной закусывать?! Вообще-то под коньячёк идёт лимончик.
– Ты шо, с ума спрыгнула?! Откуда лимоны?! Это ж тебе не Новый год!
Впрочем, на этом капризы девицы закончились, и всё встало на свои места. Сперва был выпит коньяк, а затем, под безудержный хохот Жозефины, Вован затащил её в тесный салон «Москвича». После недолгого барахтанья меж «диванными» сидениями, что наверняка, мягко говоря, не было бы одобрено не только Венерой но и Афродитой, запыхавшиеся и измятые любовники выбрались наружу. Уступив избраннице единственный стул, вернее сказать то, что от него осталось, Вован, усевшись на пустую 20-ти литровую канистру, закурил.
– Ну шо, Казланова, бухнуть нечего?
Обреченно заключила Жозефина, прикуривая от сигареты кавалера.
– Обижаешь Люсёк, в заначке есть бутылочка самогонки.
– Бабы