Царь-Ужас. Геннадий ПрашкевичЧитать онлайн книгу.
ц, – сказал Кандид, – на земле ужасно много зла.
– Ну и что же? – сказал дервиш. – Какое имеет значение, царит на земле зло или добро? Когда султан посылает корабль в Египет, разве он заботится о том, хорошо или худо корабельным крысам?
– Что же нам делать? – спросил Панглос.
– Молчать, – ответил дервиш.
1. Цусима
Семена Юшина призвали на флот из самой глуши Тамбовской губернии.
Была в Темниковском уезде такая деревенька – Гнилой Брод. Окружали ее леса, болота, о море или океане там даже не вспоминали. Правда, много было волков, к ним в Гнилом Броде относились как к комарам – отмахивались. Волк мог выйти из леса и приветливо сказать: «Здравствуй, товарищ!» – на это тоже не обращали внимания. Жизнь текла как везде – сажали картошку, кляли налоги, терпеливо ждали каких-то событий, дивились на ночные звезды, дышали сырыми туманами. Зимой Семен с другими ребятишками бегал на замерзшее болото искать подо льдом пузыри вонючего газа. Найдя такой пузырь, пешней пробивали отверстие, подносили спичку – и поднимался над мерзлым болотом тихий, как бы сонный фонтан огня.
Короче, уголок, в котором вырос Семен, был столь дик, что, очутившись в городе, он уже мало чему удивлялся. Когда удивляет все, удивления просто не замечаешь, бродишь с открытым ртом. Семен и раньше догадывался, что за лесами и болотами, окружающими Гнилой Брод, может оказаться всякое, так оно, в общем, и оказалось, – чему дивиться? Только перед вывесками модных богатых магазинов Семен задерживался подолгу. Качал большой головой, внимательно всматривался в закорючки и палочки, волновался, подмечая цвет той или иной плоскости, – действительно мог стоять часами, пока не заинтересовывал околоточного. Про буквы к тому времени Семен уже слышал, что посредством определенного их соединения можно выражать все то, о чем говорят вслух, но вот рисунки…
А вот рисунки складывались непонятно из чего. И непонятно как выражали самые сложные мысли.
Иногда Семену смутно казалось, что, может, он и сам мог бы что-то такое изобразить. Он приглядывался внимательно, видел мазки, улавливал мысленно ход кисти, иногда даже как бы неряшливый, видел линии, непонятно почему пересекающиеся именно вот так, а не иначе, можно сказать, что совсем не так, как, наверное, вывела бы данную линию его собственная рука, – все равно линии и мазки сливались в рисунок изящного зонта, а то – в рисунок опрятной человеческой фигуры, очень к месту украшенной высокой черной шляпой, а то даже в рисунок совсем необычной мебели. Семен вообще мебель (не деревянные лавки, как в деревне) впервые увидел в Крюковских казарках, а потом на броненосце «Бородино» (в кают-компании и в офицерских каютах), куда был назначен марсовым (спецом по такелажу) после обязательного срока обучения. На флоте, кстати, выявился один-единственный, зато особенный талант марсового Семена Юшина: одним средним пальцем правой руки он мог поднять тяжесть, которую с трудом поднимали два крепких комендора. Конечно, не больше, чем на аршин от земли, но зато именно одним средним пальцем. Всей пятерней почему-то не получалось, видать, таким уродился.
Там же, на флоте, Семен узнал еще одну странную для себя вещь.
Обычно выходцев из таких деревенек, как Гнилой Брод, врожденная жаба давит – скупы они, гребут все под себя, а Семен наоборот в первом же увольнении пропился в стельку. Хорошо, комендор Стасов, с которым Семен закорешился на «Бородино», подтвердил: если человек любит женщин и хорошую выпивку, значит, он не может быть совсем плохим человеком. Что бы после этого ни случалось во флотской жизни, Семен неизменно оставался ровен и весел. Морские братки относились к Юшину уважительно, хотя, случалось, в увольнении он подводил их под пьяные драки. А пару раз чуть под суд не подвел, очень уж широким оказалось у него сердце.
Умел, правда, и успокоить.
«Ну, пропил ты казенную фланельку, браток, чего не бывает! Зато с бабой познакомился. Хорошая баба, хоть сам беги. Муж-то у нее есть?»
«Говорит, умер», – ободрялся, поднимая голову, матрос.
«Ну, вот видишь, он умер, а ты живешь, – ласково подхватывал Семен. – Он, оказывается, умер, а ты все еще жалеешь о какой-то фланельке. Ты ж, браток, не собираешься прихватить ее на тот свет?»
«Это зачем же?» – пугался матрос.
«Ну, как зачем? На воде живем».
Про броненосец «Бородино» говорили, что с этим утюгом не оберешься беды, но Семен таким словам не верил. Громадный корабль вошел в строй прямо со стапелей, ничего удивительного, что многое на нем требовано доводки. Котлы, машины, даже руль только еще начинали работу, а ведь и сапог жмет, пока не разносится. В отличие от многих, марсовой Юшин считал, что лучше его броненосца нет и быть не может корабля. Конечно, в штормовую погоду «Бородино» сильно заваливало на тот или иной борт, особенно когда под завязку грузили углем; как позже подтвердилось, в походе он терял пресную воду, причем непонятно каким образом; не раз опасно выкатывался из строя то вправо, то влево, угрожая столкновением соседним кораблям, – никому так часто, как капитану первого ранга Серебренникову, командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой адмирал