Три заложника. Джон БакенЧитать онлайн книгу.
ких колоний. В течение двух с половиной лет он сопровождал своего патрона в Южной Африке, в самый разгар Англо-бурской войны (1899–1902), а затем попытал счастья в качестве издателя.
Перед Первой мировой войной Джон Бакен вернулся к журналистике и все военные годы был европейским корреспондентом британской «Таймс».
В это же время он стал секретным сотрудником британской разведывательной службы в чине лейтенанта, и опыт этой работы не прошел для него даром – в 1915 году на свет появился его первый «шпионский» роман «Тридцать девять ступеней», имевший шумный успех. Именно здесь впервые возник обаятельный образ героя, впоследствии кочевавшего по страницам романов Джона Бакена, – Ричарда Ханнея. Среди них и вышедший в 1924 году роман «Три заложника» – один из самых захватывающих сюжетов о похищениях с политической подоплекой и одновременно – впечатляющая панорама нравов и политической жизни Англии до и после кровавой мировой бойни.
В послевоенные годы Джон Бакен занялся политикой, но не оставлял литературу – в это время были опубликованы написанные им несколько романов, биографии Вальтера Скотта, Оливера Кромвеля и Юлия Цезаря, а также очерки о британских колониях в Африке.
В 1927 году писатель был избран в Палату общин. Впоследствии он прославился блестящими речами в защиту шотландской церкви, против антисемитской политики Гитлера и в пользу создания еврейского государства на землях Палестины. Парламентская деятельность принесла Джону Бакену ряд высших наград и титул лорда Твидмурского, а в 1935 году король назначил его генерал-губернатором Канады. В этой должности писатель и оставался вплоть до своей кончины в 1940 году.
«Тридцать девять ступеней» впервые были экранизированы в 1935 году великим Альфредом Хичкоком, затем последовали экранизации в 1959 и 1978 годах, а в 2008 году режиссер Джеймс Хоуз снял современный ремейк этой волнующей истории. По мотивам романа создана популярная компьютерная игра.
И в наши дни книги Джона Бакена продолжают выходить на многих европейских языках, внимание читателей к этим замечательным образцам жанра не ослабевает.
Глава 1
Доктор Гринслейд рассуждает
Помнится, в тот вечер, пересекая Мельничный луг, я чувствовал себя вполне счастливым и умиротворенным. Был один из тех весенних деньков, когда кажется, что сейчас не середина марта, а, скорее, май, и лишь прохладная перламутровая дымка на закате напоминает о том, что с зимой еще не совсем покончено. Тепло пришло на удивление рано: уже успел зацвести терн, а под кустами зажелтели примулы. Куропатки образовали пары, грачи достраивали гнезда, над лугами носились стаи возвращающихся на север дроздов-рябинников. На болотистом берегу речушки я насчитал с полдюжины бекасов, а на поросшей папоротником лесной опушке заметил вальдшнепа. У меня даже появилась надежда, что в этом году птицы снова обоснуются в наших краях, как бывало раньше. Отрадно наблюдать, как природа снова оживает, зная, что этот клочок английской земли принадлежит мне и только мне, а все эти дикие создания – в каком-то смысле домочадцы, живущие в моем скромном доме.
Словом, я пребывал в превосходном расположении духа, ибо обрел то, о чем давно мечтал. Сразу после окончания войны я купил усадьбу Фоссе – в качестве свадебного подарка для Мэри, и мы прожили в ней два с половиной года. Моему сыну Питеру Джону шел пятнадцатый месяц, он рос смышленым малышом, здоровым, как юный жеребенок, и забавным, как щенок терьера. Даже придирчивый взгляд Мэри не замечал в нем ни малейших признаков нездоровья.
Тем не менее, усадьба требовала постоянного внимания и немалых сил, поскольку за годы войны пришла в полный упадок. Требовалось проредить деревья, починить калитки и ограды, заменить дренажные трубы, восстановить подъемники на колодцах, заготовить корма для скота, да и поля на дальнем конце усадьбы заново окультурить. Впрочем, самое сложное и трудоемкое уже было сделано, и, окидывая взглядом приречные луга и виднеющиеся за леском фронтоны усадьбы, некогда возведенной монахами близлежащего монастыря, я чувствовал, что наконец-то бросил якорь в тихой гавани.
На столе в библиотеке меня ждала пачка писем, но я к ним не прикоснулся, потому что не испытывал ни малейшего желания общаться с внешним миром. Пока я принимал ванну, Мэри сквозь дверь спальни выкладывала новости: Питер Джон раскапризничался из-за очередного прорезавшегося зубика, новая корова шортгорнской породы почему-то дает все меньше молока, к старику Джорджу Уэддону вернулась внучка, нанимавшаяся на службу, появилась новая порода уток, а в подстриженном кусте у озера свила гнездо деряба[1].
Пустая болтовня, скажете вы, но мне она была куда интереснее, чем события в России или стычки племен в предгорьях Гиндукуша. Сказать по правде, я до того погрузился в домашние дела, что почти перестал заглядывать в газеты. Зачастую номер «Таймс» так и оставался не раскрытым, поскольку Мэри интересовали лишь некрологи и объявления о свадьбах, а они печатались на последней странице.
Но в целом не скажешь, что я стал читать меньше. По вечерам я частенько углублялся в историю нашего графства, пытаясь больше узнать о наших предшественниках на этих землях.
Певчая птица из семейства дроздовых с пестрым коричнево-белым оперением. Намного крупнее обычного певчего дрозда.