Типософия современности. Денис БлажиевичЧитать онлайн книгу.
русски как-то. Да и перед тем как начнём трипить…Типософия есть. Я ее точно видел.
«… Любая наука…Да вот какую ни возьми. Она всегда ищет ответ на вопрос: Почему?
– А типософия?
– И типософия. Но и это главное. Типософия задает следующий вопрос.
– Следующий вопрос? Зачем?
– Вот он. Видите? Проклятый вопрос. Холестериновая яма. Бойтесь зачем. Бегите от зачем. Он даёт скоротечную лёгкость и вечную передышку. Наука, дерзкая и отважная, превращается в дисциплину. Обрастает, как мхом, законами и правилами. Строит стены, забывая про двери. До дури обжирается почётом и славой, пока ее не хлопнет диабет самой распоследней степени. Или хуже. Плотненько сядет на бакозабивин и фердыщенко в таблетках.
– Ух ты.
– Именно. Как чётко вы формулируете.
– Значит, зачем…
– Не зачем. Обычная наука останавливается , тормозит после вопроса: Почему? А типософия только разгоняется. За первым почему идёт второе, третье и так до бесконечности.
– Что же здесь необычного. Я знаю, что ничего не знаю. Это Сократ.
– Я знаю, что я знаю. Это не Сократ. Чувствуете?…А вы умный. Сначала я подумал не очень. Вопросы с телефона читаете.
– Это модно.
– Это стадно. Но вы не безнадёжны. Можете ещё все перевердудь. Вы здесь.
– Я здесь.
– А значит типософия у вас в крови. Не каждый отважится взять у меня интервью.
– Это не я. Это хайп.
– Это не хайп. Это вы. А я шуфлядка. Деэспешная шуфлядка. Даже не из цельного дерева. Печать Икеи на мне.
– Вы говорящая шуфлядка. А какую делаете шарлотку…
– Льстец…Но мне нравится…Что же. Задавайте ваш вопрос. Я вижу он вас мучает с самого начала нашего разговора.
– Пообещайте, что ответите откровенно.
– Я типософ.
– Это не панацея.
– Это надежда.
– Хорошо. Как вы считаете у Бузовой с Батрудиновым это серьёзно?»
Упадок и разрушение деда Вилкина?
Наука типософия – как дагестанская команда по борьбе на выезде. Молода. Горяча. По-своему интеллектуальна. Культурна. Пусть и ходит в Эрмитаж в адидасах и белоснежных приорах. Но ведь культурно! Скупа на слова, но богата делюгами. Спорт – это что-то про жизнь, а не просто похавать. Так говорит тренер. Рустам Габитович, а не какой-то там Заратустра. По-любому лучше Рустам Габитович. Да хотя бы потому что он какой-никакой но человек, а не поселок Джапаридского района Мудакенской области республики Туркменистан. Плюс ко всем прочим достоинствам: что вольные дагестанские борцы, что наука типософия – пацанчики чоткие. Принципиальны и бескомпромиссны. На любой вопрос готовы дать доброжелательный и развернутый бросок через спину с прогибом. Это для физических лиц. Для юридических обязательный бонус. Контрольный удушающий с тройным мускусным нельсоном. Поэтому совет. Не булькать раньше времени, а слушать то, что говорят. Ведь иногда это довольно здравые вещи. Послушать их идея куда как более полезная, чем не послушать. Для собственного здоровья уж точно. Поэтому слушайте. Вот вам крючок.
Древние римляне вымерли.
А вот и рыбка.
Вымерли, потому что у них не было своих древних римлян.
Пока вы хватаете ртом воздух и теребонькаете по-сухому жабрами, не спешите выключать читалку. Знаю, что вы там себе думаете. Какие дагестанцы? Добро с ломаными ушами. Какие древние римляне? Они по улицам без штанов бегали. Что вообще несет этот штемп? Слушайте. Штемп несет истину, которая в отличии от пенсионного возраста всегда конечна. Не торопитесь уходить. Вот так. На ровном месте. Как в 91-м. Когда все побежали в светлое будущее. То самое. Потерянное. В 17-м году. Перестаньте быть древними римлянами. Послушайте лучше современную быль. Про деда Вилкина, красавицу-вертикалочку и их трудный, неоднозначный выбор.
Дед Вилкин умер 10 августа 2018 года. До этого он прожил громобойных 77 лет, а умер тихо и незаметно. Настолько, что об этом печальном событии до сих пор никто не догадывается. Ни на почте, куда дед Вилкин все также ходит за пенсией. Ни в «Пятерочке» на Кирова 15, где продвинутый дед нет-нет да и прикупит по акции фигуристую бутылочку салатовой текилы и развесных вымороженных креветок. Побаловать себя вечерком под киселевофрению и полночный хронический ургантизм. Разве что лучший друг, тоже бывший машинист маневрового, Генадий Генадьевич Ёптель спросит удивленно.
– Ты чего, Сёма?
– А? Что? – оторвется от своих тяжелых раздумий дед Вилкин.
– Я говорю, ты зачем огурец пьешь? Это ж закуска.
Опомнится и тяжело вздохнет дед Вилкин. Протиснется своим расплющенным тепловозной осью пальцем в стакан. Выковыряет огуречный кружок и захочет все рассказать верному дружбану Ёптелю. Но как и во все прошлые разы не осмелится. Вместо этого хорошенько намексиканится перед телевизором и покажет в конце концов коллекционеру паспортов В.В. Познеру, что о нем думает Фабрика № 7, Калужской области.