Большая книга славянских мифов. Александр ИликаевЧитать онлайн книгу.
елю в буквальном смысле приходится перерывать интернет-библиотеки, по крупицам выуживая драгоценные образы, имена, сюжеты из сотен зубодробительных научных трактатов, сказок, былин. Зачастую сделать это, не имея специального исторического или филологического образования, вообще невозможно. Автор надеется, что его труд в значительной мере решит обозначенную проблему.
В чем заключается своеобразие повествований о славянских богах? Славянские боги – грозны, сластолюбивы, коварны, но отходчивы. Они не столько пытаются выяснить отношения между собой, сколько «достроить» созданный мир. Следование общим законам мироздания, в конечном счете, для них превыше родовых склок.
Сюжеты славянских мифов, во многом совпадающие, даже в деталях, с сюжетами эллинских, германских и кельтских легенд, отличаются большей непосредственностью, открытостью, пластичностью: боги и богини знают радость созидания, горе потерь, но их воинственность, щедрость и алчность не беспредельны. Суровой оценке подлежит все, даже дела и судьбы небожителей. И только готовность жертвовать собой, а отнюдь не древность рода или сверхъестественное могущество, возвышает славянских богов над простыми смертными, их неразумными «внуками».
Вопреки сложившемуся мнению, духовное наследие предков славян уходит гораздо дальше времен принятия христианства. Неправильно думать, что до крещения славяне были кровожадными варварами. Из источников известно, что у них имелась даже своя письменность: черты и резы. Возможно, некоторые буквы в алфавите, созданном Кириллом и Мефодием, были заимствованы из славянских священных азбук.
Как справедливо пишет Л. Прозоров в заключение своей замечательной книги «Мы держим небо. Правда о русских богатырях», настоящий мир предков не имеет ничего общего с «дурашливой балаганно-лубочной, сарафанно-кафтанной, частушечно-балалаечной «русачестью», над которой так любят хихикать наши западники и на которую молятся многие горе-патриоты». В мифах и преданиях древних славян «не меньше драматизма, не меньше подвигов и трагедий, чем в легендах эллинов или суровых сказаниях скандинавов, не меньше красоты, благородства и мудрости, чем в легендах Круглого стола короля Артура».
За каждым словом славянского мифа, эпического сказания скрывается глубокий смысл. «Разрывчатый лук» при спускании тетивы издает резкий звук – стрела, устремляясь к цели, буквально «разрывает» воздух. «Меч-кладенец» не выковывается в кузнице, а добывается или переходит по наследству. Славянские персонажи поэтичны, многомерны. Они как бы пронизывают собой пространство. Часто сложно отделить в них божественное от человеческого или наоборот. Им чужды сословная и племенная замкнутость, пустое самодовольство.
И еще, завершая вступительную речь и передавая ее вещему певцу Бояну, хотелось сказать, что если христианство дало славянам возможность вплотную соприкоснуться с культурой древних восточных народов и эллинов, возвыситься до мирового уровня, то, несомненно, изначальные черты их духовности зародились еще в языческую эпоху.
Часть I
Светлый Ирий и сумрачная Навь
Вступление
«Песни по замышлению Велеса»
До сих пор в Киеве, на высоком месте, с которого открывается чудесный вид на окрестные зеленые холмы и простирающийся у Днепра Подол, сохранилась Владимирская улица. Прежде она звалась «Мост» и тянулась от Золотых Ворот до белокаменного дворца, в котором, по преданию, много веков назад жил со своими витязями славный князь Владимир Святославич.
Удивительными и бесстрашными подвигами прославили витязи двор Владимира. Кто не слышал о могучем Илье Муромце, о храбром Добрыне Малковиче, о хитреце Алеше Поповиче? Кто не слышал о начале жизненного пути князя Владимира стольнокиевского?
Как-то у Владимира Святославича в белокаменных палатах шел веселый пир. За дубовым столом сидели воеводы во главе с самым известным из них, Волчьим Хвостом, а также русские витязи, купцы и заморские гости.
Но вот зашел калика перехожий. В износившемся цветном платье, с истрепавшейся сумкой из рыжего бархата и в сапогах, из носков которых давно выпали драгоценные каменья.
Стал калика у двери, поклонился Владимиру и его супруге княгине Рогнеде и сказал:
– Здравствуй, Владимир стольнокиевский! Поишь ли, кормишь ли путников?
– Как твое имя, старик?
– Я Вещий Боян, Велесов внук. Тот, кто, если песнь хочет петь, белкой-мысью по древу взбегает, серым волком через леса и долы перескакивает, сизым орлом под облака устремляется! Начну я петь песни не по былинам сего времени, а по замышлению Велеса.
Обрадовался князь:
– Ну, садись с нами пить и веселиться.
Кликнул Владимир Святославич гридней, и они усадили певца на дальний конец дубового стола, на край скамьи. Ведь все другие места были заняты именитыми гостями. Ничего не сказал Боян. Усмехнулся только себе в белую бороду.
Не десять соколов запустил