Царь-Сторож. Эдуард РусаковЧитать онлайн книгу.

      Я была такая молодая и глупая… ах, плакать хочется. Хочется, но не буду.

      Прошло столько лет, но чем дальше, тем ярче воспоминания, тем отчетливее видятся лица, тем громче звучат голоса, и особенно тот – горделивый и жестокий, капризный и ласковый.

      "Воспоминания всегда всплывают некстати, как труп утопленника", – фыркнул когда-то Валера. Он любил подобные шуточки.

      А для меня мои воспоминания – поддержка, выручка, утешение.

      Чем дальше, тем ярче.

      "Закон Рибо", – говорила по этому поводу Вика Повидлова, и объясняла, что есть в психологии такой закон, согласно которому старики куда лучше помнят события давнего прошлого, чем факты вчерашнего дня. Неужели и я – уже совсем старуха? Нет, неправда… Но почему ж тогда будущее меня не интересует и я совсем-совсем ничего не хочу?..

      Я тиха и спокойна, мои седые редкие волосы гладко зачесаны набок, я сижу в мягком кресле, полузакрыв глаза, и бесцельно рисую разноцветными фломастерами чертиков, птиц, цветы… а чаще всего – обнаженного худого красавца в золотой короне. Я одна, одинока, никто сейчас не видит моих смелых рисунков ("ай да тихоня!.."), и все-таки мне становится немного стыдно – и я быстро набрасываю (с помощью того же фломастера) на голого короля набедренную повязку, или плавки, или шорты, или халат… когда что… Таких рисунков у меня скопилось очень много.

      А по ночам я часто летаю. И почему-то всегда – над Кырском, над этим родным и проклятым, Богом забытым и никем не любимым городом. Я пролетаю над домом, в котором когда-то жила, над школой, в которой когда-то училась… а потом взмываю все выше и выше, и дальше – над широкой студеной рекой, над островом Отдыха, над центральной площадью с огромным памятником вождю, над парком с каруселями и колесом обозрения, над старинной часовней на Караульной горе, над кладбищем, где лежит моя мама и еще кое-кто, над аэропортом… и дальше… и выше… и проваливаюсь в мутную гущу облаков, а потом – в ярко-синюю бесконечную бездну.

      И еще, по ночам… а если уж честно – и днем, при солнечном свете – очень часто я вижу – его! – моего прекрасного короля, обнаженного, в золотой короне… это он, это он, мой вечно любимый и незабвенный, смуглокожий и стройный, узкобедрый и широкоплечий… он зовет меня!.. зовет и хохочет.

      Повторяю: я тиха и спокойна. Мне даже странно сейчас вспоминать, в каких я была передрягах тогда, в далеком семьдесят пятом. Странно и страшно.

      Сейчас я по-старчески объективна, прохладна, мудра… или мне так лишь кажется? Помню, Валера как-то сказал: "Когда уходят страсти – приходит маразм, притворяющийся мудростью…"

      Вот о нем, о Валере, я и хочу рассказать. О нем и о себе.

      Как я уже говорила, у меня была подружка – Вика Повидлова, студентка пятого курса мединститута. Кстати – отличница. Уж не помню, как и где мы с ней познакомились. Скорее всего, у кого-то из кырских художников. Вика вообще имела массу знакомств, была очень общительной (коммуникабельной – как тогда говорили), легко увлекающейся и постоянно в кого-то влюбленной. Чем она только не увлекалась – стихами Пастернака, живописью Рериха, музыкой Шенберга, тибетской медициной. Ей нравились бардовские песни, пикантные сплетни, философские разговоры, чужие заботы. А особенно ей нравилось влюбляться. Она влюблялась во всех подряд – художников, журналистов, артистов, профессоров, алкоголиков, футболистов, холостых, женатых. Вика была очень добрая и жалостливая. Однажды приласкала даже импотента. "Должен же кто-то его любить…" – вздыхала она совершенно искренне. И потом, она была очень начитанная. Я, простушка, ее уважала и даже побаивалась.

      Рядом с Викой я, конечно, казалась тихоней. Этакая маленькая скромница, курносая сиротка, затюканная золушка.

      А я и была сиротой, но никогда особенно-то не думала, не задумывалась, не вспоминала о своем сиротстве. Скромность моя, скорее всего, объяснялась плохим воспитанием, неумением ориентироваться в сложных ситуациях и постоянным страхом попасть впросак (это, конечно же, Вика мне так объяснила и сформулировала, сама бы я не додумалась).

      Вика меня и познакомила с Валерой.

      Как-то зимой (в январе или феврале – точно не помню) она затащила меня на квартиру к писателю Бармалаеву. Был такой старый кырский писатель, сейчас его все забыли, а тогда, в семьдесят пятом, он считался чуть ли не классиком.

      Уж на что я мало читала – и то знаю его трилогию "Седой Енисей". В тот день как раз праздновался его пятидесятилетний юбилей, и Бармалаеву было присвоено звание "Почетный гражданин Кырска". Официальная часть юбилейных торжеств проходила в городском Дворце культуры, там же юбиляру были вручены грамоты и подарки, потом был, опять же официальный, банкет в ресторане "Саяны" (для начальства), а поздно вечером на квартире у Бармалаева собралась своя, тесная, чисто писательская