Судьба. Вероника РотЧитать онлайн книгу.
повезло, что вы – моя семья.
Пролог
– Чего мы так боимся?
– Она идет нас убивать.
Некогда нас тревожила мысль о жизни в двух телах одновременно. С тех пор мы мало-помалу привыкли. И оба наших токодара трансформировались в один новый странный дар. Мы научились делать вид, что мы не одна, а две независимые личности. Но себя мы предпочитаем не вводить в заблуждение. Мы – одна личность, заключенная сразу в два тела.
В последний раз свое местоположение мы знали на Уреке. Но сейчас мы не там. Мы бороздим просторы космоса. Красноватый пояс токотечения является единственным источником света в беспроглядной тьме.
Лишь одной из двух наших камер посчастливилось иметь иллюминатор. Одна «темница» – тесная каморка с прохудившимся матрасом и бутылью воды. Вторая – склад со средствами для уборки, источающими резкий едкий запах. Свет сочится лишь сквозь вентиляционные дыры в двери, которая заперта, но не изолирована от освещения в коридоре.
Мы протягиваем руки. Одна – длинная и покрытая бледной кожей. Другая – короче и темнее. Вторая кажется легкой, а первая – тяжелой и неуклюжей.
Из одного тела яд вышел. Другое все еще под его воздействием.
Одно сердце тяжело колотится. Второе – бьется ровно.
– Убивать нас? – спрашиваем мы себя. – Мы уверены?
– Уверены точно. Это наши судьбы. Они жаждут нашей смерти.
– Судьбы…
Здесь у нас разногласие. Можно одновременно любить и ненавидеть. Вот мы и любим, и ненавидим судьбы. И верим, и не верим в них.
– Как говорила наша мать…
У нас две матери, два отца и две сестры. И всего один брат.
– Прими судьбу… или как там… смирись с ней… или…
– Выстрадай судьбу. Все остальное – заблуждение.
Часть первая
Шитхи. Глагол. С тувенского: «мочь» / «следует» / «должен».
1
Считалось, что Лазмет Ноавек – мой отец и бывший шотетский тиран – погиб десять сезонов назад. Похоронная церемония состоялась в первую Побывку, последовавшую за его кончиной. Так как тела не было, в космос отправили старую броню Лазмета.
Тем не менее мой брат Ризек, заключенный в недрах этого корабля, утверждал, что Лазмет до сих пор жив.
Мама иногда звала папу Лазом. Никто, кроме Илиры Ноавек, не осмеливался на подобное. «Лаз, – говорила она, – остановись». И отец повиновался. Если жена не начинала давить на него слишком часто. Лазмет уважал Илиру и ни во что не ставил всех остальных. Даже собственных друзей.
Владыка был мягок с женой, чего никогда не позволял себе по отношению к кому-либо еще.
Мой братец же пришел в этот мир мягкосердечным, но позже ожесточился и превратился в изверга, способного изводить пытками собственную сестру. Ризек перенял привычку отца вырезать человечьи глаза и консервировать их таким образом, чтобы они не загнивали. Банки хранились в оружейном зале на тускло освещенных полках, закрепленных высоко над моей головой. Я частенько захаживала на них поглазеть, прежде чем узнала об их истинном содержании. Зеленые, карие и серые радужки плавали, словно рыбки на поверхности аквариума в ожидании кормежки.
Отец никогда не извлекал органы зрения собственноручно. И не поручал этого другим. Лазмет использовал токодар, чтобы подчинять тела врагов своей воле, – и те проделывали этот «трюк» сами. Смерть – не единственное наказание для человека. Ведь можно подарить ему ночные кошмары.
Позже Акос Керезет нашел меня на навигационной палубе небольшого судна, которое уносило нас прочь – все дальше от планеты, которую я считала домом, где на данный момент назревала война между моим народом – шотетами и земляками Акоса – тувенцами. Я уселась в командирское кресло и принялась раскачиваться взад-вперед, пытаясь успокоиться. Мне хотелось поведать Акосу о том, что рассказал мне Ризек. Что мой отец жив. Если, конечно, Лазмет был мне отцом, а Ризек – братом. Было похоже, что Ризек не сомневался, когда сообщал, что не является мне кровным родственником и что я – не истинный Ноавек. Именно поэтому, как объяснил Ризек, у меня не вышло разблокировать замок его комнаты. И поэтому мое первое покушение на жизнь брата не увенчалось успехом.
Я не знала, с чего начать. Со смерти отца? Рассказать о теле, которое так и не нашли? Или о назойливых мыслях, что между мной и Ризеком нет и малейшего сходства, будто мы и не родственники вовсе?
Казалось, Акос тоже не стремился к общению. Он расстелил на полу между командирским креслом и переборкой одеяло, которое нашел на корабле, и мы улеглись на него бок о бок, устремив взоры в бескрайнюю пустоту космоса. Паутина теней моего токодара оживилась и обвила запястье, подобно черным нитям. Кончики пальцев ужалила пронзительная боль.
Я не пугалась космической пустоты. Она позволяла мне почувствовать себя незначительной. Едва ли стоящей внимания. И мне было это по душе. Уж