Лунный камень. Уилки КоллинзЧитать онлайн книгу.
великого события, в котором участвовали мы оба, – штурма Серингапатама под предводительством генерала Бэрда 4 мая 1799 года. Чтобы внести ясность, я должен обратиться к периоду, предшествовавшему осаде, и поведать о тех рассказах, что бытовали в нашем лагере.
Один из самых невероятных рассказов повествует о желтом алмазе. Самое старинное из известных преданий говорит, что этот камень украшал чело четырехрукого индийского бога Луны. Отчасти из-за своего необычного цвета, отчасти из-за суеверий, связанных с тем, что в полнолуние он блестит ярче, а с убылью луны, наоборот, тускнеет, он и получил название, под которым до сих пор известен в Индии, – Лунного камня.
Приключения желтого алмаза начинаются с одиннадцатого столетия христианской эры. В ту эпоху магометанский завоеватель Махмуд Газни, ворвавшись в Индию, захватил священный город Сомнаут и ограбил знаменитый храм, несколько столетий привлекавший индустанских богомольцев и считавшийся чудом Востока.
Из всех божеств, которым поклонялись в этом храме, только бога Луны не коснулись варварские деяния магометанских победителей. Под охраной трех браминов[1] неприкосновенного идола с желтым алмазом во лбу под покровом ночи перевезли в Бенарес. Там, в новом капище – в зале, украшенном драгоценными камнями, увенчанном золотыми колоннами, и поместили бога Луны, и он вновь стал предметом поклонения. В ту же ночь Вишну-зиждитель явился трем браминам во сне. Божество велело им охранять Лунный камень денно и нощно до скончания века и предрекло большое несчастье не только тому, кто дерзнет наложить руку на священный камень, но и всем происходящим из его рода. Брамины велели записать это предсказание на вратах святилища золотыми буквами и подчинились воле Вишну-зиждителя.
Один век сменялся другим, а все преемники трех браминов из поколения в поколение продолжали хранить Лунный камень, пока в начале восемнадцатого столетия христианской эры не воцарился монгольский император Аурангзеб. По его приказанию храмы почитателей Брамы снова стали разорять и грабить. Осквернив капище четтырехрукого бога умерщвлением священных животных, один из военачальников Аурангзеба похитил Лунный камень.
Оказавшись не в состоянии вернуть потерянное сокровище, три жреца-хранителя принялись неустанно следить за злодеем. Одно поколение сменяло другое, воин, совершивший святотатство, давно уже погиб страшной смертью, но Лунный камень продолжал переходить от одного магометанина к другому, принося с собой проклятие. Преемники трех жрецов-хранителей наблюдали за этими перемещениями драгоценного алмаза, терпеливо дожидаясь того дня, когда воля Вишну-зиждителя возвратит им его. Так, камень достался Типпу, серингапатамскому султану, который, сделав из него украшение для рукоятки своего кинжала, поместил его среди сокровищ оружейной палаты. Даже тогда, в самом дворце султана, три жреца-хранителя тайно продолжали оберегать его. В числе служителей Типпу были три иностранца, завоевавшие доверие своего властелина тем, что перешли, быть может с умыслом, в магометанскую веру. По слухам, это и были жрецы.
Вот такая фантастическая история ходила по нашему лагерю. Она не произвела серьезного впечатления ни на кого из нас, за исключением моего кузена: любовь ко всему чудесному заставила его поверить этой легенде. В ночь перед штурмом Серингапатама он рассердился на меня и на остальных за то, что мы назвали историю басней. Возник глупейший спор, и Гернкастль со свойственной ему хвастливостью объявил, что мы увидим алмаз на его пальце, если английская армия возьмет Серингапатам. Громкий хохот встретил его слова, и все мы подумали, что этим дело и кончится.
Теперь давайте перенесемся в день осады. Нас с кузеном разлучили в самом начале штурма. Я не видел его ни когда мы переправлялись через реку, ни когда перешли через ров, ни когда водружали английское знамя на завоеванных территориях. Только в сумерках, когда город уже был наш и генерал Бэрд обнаружил труп Типпу под кучей убитых тел, я встретился с Гернкастлем.
Нас обоих прикомандировали к отряду, посланному по приказанию генерала остановить грабеж и беспорядки, последовавшие за нашей победой. Я встретился с кузеном на дворе перед кладовыми и мог ясно видеть, что горячий нрав Гернкастля доведен до высшей степени раздражения страшной резней, через которую мы прошли. По моему мнению, он на тот момент был неспособен исполнять вверенную ему обязанность.
В кладовых царил хаос и суматоха, но насилия я не видел. Тщетно пытаясь навести порядок, я вдруг услышал страшный вой на другой стороне двора и тотчас побежал на эти крики. Я подошел к открытой двери и увидел лежащие на пороге тела двух мертвых индусов (по их одежде я узнал, что это дворцовые офицеры).
Крик, раздавшийся изнутри, заставил меня поспешить в комнату, которая оказалась оружейной палатой. Третий индус, смертельно раненный, падал к ногам человека, стоявшего ко мне спиной. Он обернулся как раз в ту минуту, когда я входил. Это оказался мой кузен. Джон держал в одной руке факел, а в другой – обагренный кровью кинжал. Камень, вделанный в его рукоятку, сверкнул, как огненная искра, когда он повернулся ко мне. Умирающий индус упал на колени и, указывая на кинжал в руках Гернкастля,
Брамины – представители высшей касты в Индии.