Павел и Авель. Андрей БарановЧитать онлайн книгу.
, но уж поверьте мне, дорогие читательницы, на слово. Ехал он из пункта А в пункт Б… то есть из родового селения прямо во царский во дворец.
На дворе как раз наступал загадочный и таинственный XIX век, и князь Александр Куракин, новоизбранный вице-канцлер милостью его императорского величества Павла I, неожиданно вызвал графа к себе пред светлые очи. Когда его сиятельство одиноко отдыхал в родовом замке в деревне Кренделябрино, развлекаясь всего-навсего с парой веселых служанок, неожиданно заржала лошадь – это прискакал посыльный. Мрачный фельдъегерь из вновь образованного особого фельдъегерского корпуса, призванного заменить при доставке государевой почты армейских офицеров, используемых для сего дела еще со времен Петра I, вручил графу в собственные руки послание канцлера, и был таков.
То есть весь, можно сказать, исторически выстраданный кайф опять обломали – изволь надевать ботфорты, бери шпагу, садись в седло и скачи за тридевять земель. Опять его Величеству что-то нужно, зело непонятное. Однако граф Г. с его прекрасным образованием, замечательным воспитанием и огромным самомнением был не чужд тяге к приключениям и романтике. И если уж подвернулась возможность внести очередную лепту в историю государства Российского – грех было не воспользоваться такой оказией.
Вот поэтому и приходилось трястись в жестком седле красной кожи, и переться напролом в темную ночь, когда, как известно никто не может вам помочь. Но не искать приключений на свою красивую голову и остальные члены ладного своего тела граф никак не мог – ему было скучно.
Кроме того, его императорское величество, вступившее на престол после смерти матушки своей Екатерины II, резко усилило борьбу за дисциплину среди дворянства, и выбирать особенно не приходилось. Сказать императорскому посланнику «ах, извини – я занят» было равносильно если не пуле в висок, то жестокой опале – ходили слухи, что Павел I вполне мог из собственных ручек набить морду, сорвать эполеты и отправить в Сибирь.
Тогда уже приближалось время, когда дежурный фельдъегерь с «экстраординарным особым повелением» являлся к тому или иному «счастливцу», арестовывал его и незамедлительно препровождал в места не столь отдаленные, с сохранением в тайне его дальнейшего местонахождения. Офицеры, не соизволившие явиться по высочайшему повелению в военную коллегию, вышвыривались из армии. Палочная дисциплина процветала, дворянские вольности отменяли одну за другой. Свободолюбивый характер графа Г. никак не позволял ему расставаться с вольностями и посему приходилось отрабатывать Императору и его слугам, так сказать, натурой. Правда тогда император только-только успел усесться на престол, и не проявил еще в полной мере своего вошедшего в историю замечательного характера, но по тем немногочисленным штрихам, которые он уже успел нанести на исторических холст, искушенному зрителю – а граф Г., несомненно, причислял себя к таковым – нетрудно было узреть всю картину в зловещей ее полноте.
Но, что гораздо важнее, приключения были ужасно интересны. Они разнообразили пресно-сытую графскую жизнь и заставляли кровь быстрее бежать по жилам. Было крайне любопытно непосредственно участвовать в истории государства Российского, о величии которой ему школяром все уши прожужжали. Правда выйдя из нежного розового юношеского возраста и оглянувшись вокруг, граф сообразил, что кажется розовым было далеко не все. Кое-что было и вовсе красным – от крови и коричневым от грязи. Крестьяне жили в сущности как последние скоты, нимало не понимая величия державы, в которой обитали и гражданами коей являлись. Крепостное право почему-то так и не сделало из них полноценных членов общества. Латынь, математика и философия растворялись в русской действительности как сахарные крупинки в кипятке.
Что же касаемо до великих дел, то графу иногда казалось, что все величие кончилось вместе с годами его юности. Матушка императрица Екатерина II, отошедшая недавно в мир иной, правила Россией больше трех десятков лет. Покоренье Крыма и усмирение дерзкого Емельки Пугача вознесли царскую корону в неведомые выси, где ей и надлежало оставаться, однако смерть императрицы все изменила. Наследник престола решил перетряхнуть государство российское как старое, траченное молью и поеденное мышами одеяло, и с этой целью незамедлительно призвал к себе из деревни старого друга детства Сашку Куракина, произвел того в вице-канцлеры и действительные тайные советники и осыпал многочисленными милостями, орденом св. Андрея Первозванного и золотым дождем. Однако все это не объясняло графу Г. причин его вызова в Петербург. Граф вздохнул, поежился, сбил с плаща снежинку и поскакал далее, навстречу судьбе. Он всегда скакал навстречу судьбе, полагая, что бежать от нее унизительно и не достойно дворянина.
В это же время и по той же дороге, но в противоположном направлении следовал недоучившийся студиозус Морозявкин. Имя его было Владимир, но сам он любил называть себя Вольдемаром. Он был вечный студент и странник. Во времена обучения его в Московском Университете, основанном графом Шуваловым, любимцем государыни Елизаветы Петровны, он хотел постичь всю бездну познания и залиться светом Истины с головы до пят. Много воды утекло с тех пор, Морозявкин успел побывать и на философском, где начиналось общее обучение, и на юридическом, и даже