Записки из клизменной. Алексей СмирновЧитать онлайн книгу.

      © Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

      Этот сборник состоит из историй, первоначально образовывавших многие циклы – «Кузница милосердия», «Конница Бехтерева», «Наследники Авиценны», «Фабрика здоровья» и прочие. Я отобрал все, что счел достойным печатной версии. Название, под которым он теперь выходит, не является авторским.

      Я согласился с ним, понимая, что он согласуется с нынешней литературной ситуацией и полон глубокого коммерческого смысла. Тем самым он в некотором смысле соответствует содержанию, хотя и не буквально. Я искренне надеюсь, что читатели, привлеченные заголовком, не ощутят себя обездоленными, а те, кто сделал ставку на содержание – не будут разочарованы.

      От автора

      Все, что последует ниже, написано не про врачей и не про больных. То же самое можно было бы написать о ком угодно. Мне повезло побывать в прошлой жизни врачом, потому медицина сделалась линзой, в которой сходятся жизнеописания. И мне очень не нравится, когда эти миниатюры называют «медицинскими байками». Я не рассказываю баек, все написанное – чистая правда.

      Я глубоко признателен за помощь моим бывшим коллегам, особенно врачу Скорой Помощи Александру Иванову, моему другу еще со студенческой скамьи.

      Один бы я не справился.

      Начало

      Это было недолгое и душевное время. И не первое, конечно, начало. Начал было много, и это – простите за избитую шутку – скорее, стало кончалом, но вспомнить всегда приятно. Вечная память.

      Когда я обеими ногами вляпался в мою последнюю больницу, я там ничего и никого не знал.

      Решили дать мне поводыря. Точнее, проводника, и назначили Вергилием одного опытного доктора.

      Он немного поводил меня по низам. Потом мы с ним, конечно, подружились, но тогда только осторожно присматривались друг к другу. Он-то знал, что в больнице работает много неисправимых маргиналов; опасался, что прибыл еще один – и не ошибся. А я хотел казаться грамотным. Задавал умные вопросы: а есть у вас это? а есть у вас то? а где тут пунктируют? Проводник отвечал сдержанно.

      «Да здесь», – и обводил рукой.

      Кстати сказать, свою первую пункцию я там и исполнил, прямо на полу в приемнике, не снимая зимних сапог.

      Походили мы так, на первом этаже освоились. Пора было наверх.

      «Дальше мне пока нельзя», – сказал мой Вергилий.

      Он дежурил. И поплелся назад, в Приемное Аидделение. А я начал возноситься в лифте. Меня ждала Беатриче. И не одна.

      Лира, или Мне показывают ванну

      Я только-только устроился в больницу и выписал кому-то ванну.

      – А вы знаете, где находится ванна? – вдруг спросила заведующая, уже десять минут пристально глядевшая перед собой.

      Я не нашелся с ответом и признался, что нет.

      – Пошли! – приказала бойкая женщина.

      И быстро пошла вон, вертя перед собой ключ на цепочке. Так мы и шли по пандусу, спускаясь все ниже, старая и малый. Светило солнце. Идти было легко. Я понимал, что со мной делятся опытом. Я чувствовал себя Набоковым, которому Бунин передает лиру. Или Сашей Соколовым, которому эту лиру передает Набоков. И даже Пушкиным, которого благословляют, сходя во гроб. Мы подошли к двери. Дверь была заперта, работники ванны ели. Заведующая беспомощно подергала ручку.

      – Паскуды! – сказала провожатая и ушла, не дожидаясь меня. Я остался. Лира моя получилась с изъяном. Я не знаю, где ванна.

      Времена года

      Чередование времен года не лишено печали. Весна наступит, лето, но радость какая-то не абсолютная. Потому что знаешь, что будет дальше. И люди, приспосабливаясь к этим сезонам, перенимают у них некоторые свойства. Например, способность замечать приметы.

      У всякого времени года они свои: грачи прилетели, соловей запел, картошка гниет, кот морду прячет, пришла беда – отворяй ворота, и так далее. А у людей – другие приметы: депрессия, например, обостряется; осенью – это понятно, а весной – от дурного предчувствия новой осени.

      У нас в больнице работал один доктор с депрессией. Он хороший был, тихий, но депрессия у него была настоящая, а не просто какое-нибудь настроение плохое. Имел подтвержденный диагноз. Его за это никто, конечно, не гнал. Потому что может ведь ходить на работу? Может. Ну и пусть ходит. Вот я иногда не мог ходить на работу, но это непростительное заболевание, хотя и повальное-эпидемическое.

      Этот доктор, одинокий человек, обрастал приметами. По ним, правда, не удавалось определить время года. Зато удавалось определить, дежурит он сегодня ночь или нет. Если он шел на работу с мешочком, то без вопросов: дежурит. Аксиома.

      Потому что в мешочке что? Покушать. Суп в баночке и что-то еще. Он жил один жил.

      Увидишь его – и выдохнешь облегченно. Как будто на безоблачный закат посмотрел – ясный день гарантирован. Никто тебя не дернет и не вынудит подменить.