Снежные люди. Андрей ЛистишенкоЧитать онлайн книгу.

      Попадают на такую стоянку только на вертолёте. Летом можно добраться ещё на моторной лодке, а зимой на снегоходе, но нередко этот путь долог, небезопасен, требует хорошего знания местности и запаса топлива.

      Вертолёт штука дорогая, как на такси не покатаешься. Заказывают его для больших и важных работ – сбора школьников в интернаты, заброски ветеринарных специалистов для вакцинации, работы санитарной авиации. Поэтому, когда в стойбища летит вертолёт, не важно кто заказчик, возможность связаться с тундрой используют все: работники сфер образования и здравоохранения, ветеринарной службы, совхоза, строительных организаций и обычные жители посёлков и тундры.

      В пору сезонных вертолётных работ на взлётной площадке всегда царит суета и оживление. Вертолёты встречают, разгружают, загружают, заправляют, провожают, люди прилетают и улетают, идут постоянные переговоры с экипажем, куда лететь, сколько груза взять, кому отказать. Вертолёт – подчас это единственная возможность коммуникации тундровых и поселковых жителей, которые могут не видеться друг с другом месяцами и даже годами. Поэтому в обе стороны летят посылки – поселковые шлют родственникам одежду, запчасти на лодочный мотор или снегоход, инструменты и другие необходимые в кочевом быту вещи. Обратно вертолёт привозит мясо и рыбу – так отвечают тундровые своим поселковым сородичам. И конечно же вертолёт перевозит письма.

      В один из таких ажиотажных сезонов я с местным ветеринарным врачом побывал в нескольких стойбищах. Алексей, так звали моего сопровождающего, маленького роста, круглый, очень улыбчивый и добрый ненец, получил перед вылетом кучу наказов, принял ответственность за передачу посылок и рассовал по карманам пачку писем.

      Вертолёт, выгибая лопасти вверх, грузно приподнялся над площадкой, с разбегу набрал высоту, и мы полетели согласно лётному заданию. Достигнув стойбища, я погрузился в свою исследовательскую работу – знакомился с местными обитателями, опрашивал оленеводов, собирал пробы материала для лабораторных исследований. На всё про всё в такие поездки у меня в распоряжении бывает не более получаса – пока не разгрузят и загрузят вертолёт, соберут какую-нибудь информацию, составят списки оленеводов, сделают работу, ради которой приземлились в стойбище. Вертолётные винты обычно не останавливают, поэтому чтобы не перекрикивать их шум, я ушёл беседовать с оленеводами к чумам. Когда звук винтов перешёл на фа диез, я попрощался с обитателями стойбища и поспешил к воздушному судну. Опоздать нельзя – следующий рейс может случиться только через год.

      Перед трапом я увидел, как Алексея эмоционально отчитывает какая-то женщина. Лёшино лицо выражало желание поскорее прекратить неприятный разговор. На его счастье винты перешли на ля бемоль, недовольная дама вынуждена была отойти от вертолёта на безопасное расстояние. Мы поднялись в винтокрылую машину, закрыли дверь и полетели по маршруту дальше.

      Вернувшись вечером в посёлок, я спросил его, чем же он провинился перед тундровой женщиной.

      – Письмо неправильно привёз, – непонятно пояснил он. Было заметно, что Алексей испытывал чувство неловкости из-за происшествия и своей ошибки.

      – Не по адресу? – это единственное, что смог предположить я.

      – Да нет, по адресу. Попозже только.

      – Как это? – удивился я.

      – В позапрошлом году мне также надавали пачку писем. Я прилетел, раздал. Одно завалялось в штанах и прилетело со мной обратно. Домой вернулся – штаны в кладовку на крючок повесил. В прошлом году их надел перед полётом и новую пачку писем в них положил. Прилетел. Снова раздал, в том числе и прошлогоднее письмо. Сегодня прилетаем, а она мне выговаривает: «Помнишь в прошлом году ты мне письмо привозил? Так оно прошлогоднее!»

      Я рассмеялся.

      – Утешает лишь одно, – говорю, – что узнал ты об этом только через год!