Служилые элиты Московского государства. Формирование, статус, интеграция. XV–XVI вв.. Михаил БенциановЧитать онлайн книгу.
соответственно, рассматривалось под углом постепенного изживания «старины» и укреплений позиций централизованного государства[2]. При отсутствии комплексных исследований ряд сделанных в рамках такого подхода ценных наблюдений не дает ответа на вопрос о различии вариантов действий государственной власти.
Потенциал жесткой и последовательной политики по искоренению прежних порядков был продемонстрирован в Новгородской и Псковской землях, где выселению подверглась подавляющая часть местных землевладельцев. Известны были и примеры эффективного решения «княжеского вопроса». Князь Данила Васильевич Ярославский, скорее всего, взамен родовых владений получил села в Звенигородском уезде. Вотчины в Переславском уезде достались также Пенковым. Несколько позднее многие представители ростовского княжеского дома были переселены в Новгород, где получили обширные поместья. Скорее всего, они были компенсацией за родовые земли, перешедшие в ведение Ивана III. Позднее по той же схеме в Стародубе-Ряполовском и в Можайске обосновались князья Мезецкие, лишенные родового княжества[3]. В опале были конфискованы обширные вотчины князя Ивана Юрьевича Патрикеева. Позднее неоднократно опалы настигали служилых князей Воротынских, М. Л. Глинского, не говоря уже о «поимании» князя Василия Шемячича. То есть существовали весьма действенные инструменты приведения служилых людей к одному общему знаменателю, а сохранение некоторыми группами обособленного положения объяснялось более широким спектром причин.
Сигизмунд Герберштейн в своих «Записках о Московии» точно подметил абсолютный характер власти московских правителей: «Властью, которую он (Василий III. – М. Б.) имеет над своими подданными, он далеко превосходит всех монархов целого мира»[4]. Сдерживающими факторами в решении судеб определенных лиц и их объединений в долговременной перспективе, учитывая инерцию принятия решений – пресловутую московскую волокиту, в этом случае выступали лишь соображения функционального характера. Обособленные группы должны были оправдывать свою полезность в рамках действующей социально-политической системы. Некоторые из них создавались и поддерживались центральным правительством для реализации конкретных задач и органично вписывались в существующую модель государственного устройства. Постепенная трансформация их структуры и последующий уход с исторической арены происходили в соответствии с возникающими запросами и были связаны с попытками найти эффективные решения (методом проб и ошибок) актуальных вопросов действующей системы управления.
Соответственно, процесс адаптации «чужеродных элементов» в служебную систему имел две важные составляющие: способность и целесообразность с точки зрения центральной власти вписать их в сложившуюся иерархию, уравняв в правах с детьми боярскими, а иногда и с более высокими по статусу социальными прослойками (служилые князья, например) и, с другой стороны, желание самих подобных «элементов» меняться и приспосабливаться под действующие правила игры.
Последнее обстоятельство далеко не всегда имело место. Многие татарские мурзинские (мирзинские) рода на московской службе долгое время осознанно отказывались переходить в православие, которое открывало перед ними возможности карьерного роста и быстрого проникновения в структуру Государева двора[5]. Уезжали (бежали) со службы некоторые иностранцы. В известном деле Петра Фрязина, перешедшего в православие и женившегося в Москве, последний уверял, что «держал его князь великий силою»[6]. Вернулись в Европу впоследствии и немцы-опричники Генрих Штаден, Иоганн Таубе, Элерт Крузе, не говоря уже о менее известных лицах. Гораздо более многочисленными и более болезненными для самолюбия московских правителей были обратные выезды (побеги) выходцев из Великого княжества Литовского, некоторые из которых впоследствии доставляли им немало неприятностей (князь Константин Острожский, Евстафий Дашкевич).
С течением времени соотношение названных составляющих претерпевало вполне естественные изменения. В зависимости от внутри- и внешнеполитической ситуации (особенно в случае с иностранцами на московской службе) менялась заинтересованность центральной власти в увеличении степени вовлеченности тех или иных обособленных групп в общегосударственные процессы. Соответствующие изменения происходили и в их статусе. С другой стороны, периодическому размыванию подвергались ряды членов подобных групп. Как правило, принадлежность к ним, при сохранении определенного стабильного положения, становилась препятствием для карьерного роста, так что некоторые представители выходили из их состава и продвигались по лестнице чинов благодаря индивидуальным (семейным) достижениям и связям. В различные периоды указанные процессы имели разную интенсивность, а их развитие предопределяло длительность сохранения особого положения части служилых людей в рамках единой служебной системы.
Начало процессу проникновения «инокняжцев» в служилую среду было положено в рамках практики свободных боярских переходов, зафиксированной в межкняжеских докончаниях: «А бояром и слугам вольным воля». На службу к московским князьям,
Веселовский С. Б. Последние уделы в Северо-Восточной Руси // Исторические записки. М., 1947. Т. 22. С. 101–127; Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV – первой трети XVI в. М., 1988. С. 67—153, 260–270; Он же. Удельные князья и их дворы во второй половине XV и первой половине XVI в. // История и генеалогия. М., 1977. С. 161–188; Он же. Дмитровский удел и удельный двор во второй половине XV – первой трети XVI в. // ВИД. Л., 1973. Вып. 5. С. 182–195; Флоря Б. Н. О путях политической централизации (на примере Тверской земли) // Общество и государство феодальной России. М., 1975. С. 281–290; Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России. М., 1985. С. 48–89; Сметанина С. И. Рязанские феодалы и присоединение Рязанского княжества к Русскому государству // АРИ. М., 1995. Вып. 5. С. 49–80; Назаров В. Д. Служилые князья Северо-Восточной Руси в XV веке // РД. М., 1999. Вып. 5. С. 175–196; Он же. О титулованной знати в России в конце XV в. // Древнейшие государства Восточной Европы 1998 г. М., 2000. С. 195–204; Попов С. Н. Тверская знать на московской государевой службе в конце XV – первой половине XVI в. Дис. … канд. ист. наук. СПб., 2006; Городилин С. В. К вопросу о родовых владениях ростовских князей после прекращения существования Ростовского княжества // История и культура Ростовской земли. 2012. Ростов, 2013. С. 55–65.
Зимин А. А. Формирование… С. 84, 92–93, 135; Стрельников С. В. Землевладение в Ростовском крае в XIV – первой трети XVI века. М.; СПб., 2009. С. 94–95.
Герберштейн Сигизмунд. Записки о Московии. М., 1988. С. 72.
Акчурин М. М. Административно-территориальное устройство Мещеры XV – начала XVII в. (Этнополитические аспекты). Дис. … канд. ист. наук. Казань, 2019.
Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею (далее – АИ). СПб., 1841. Т. 1. № 140. С. 203–204.