Повелитель баталий. Сергей СамаровЧитать онлайн книгу.
*
Пролог
Командир взвода шагнул ко мне и спросил:
– Что сие значит, Волконогов? Земля холодная. Кишку простудишь. Чего разлегся?
– Не могу больше, товарищ старший лейтенант. Хоть стреляйте!.. Сил никаких нет.
Он усмехнулся и заявил:
– Когда мой знаменитый однофамилец режиссер Станиславский учил актеров правильно играть роль, он часто говорил одну фразу: «Не верю!». Вот и я тебе не верю. Ты себя жалеешь, и потому не можешь. Перестань плакаться, представь, что висишь на руках над пропастью. От того, сможешь ли ты заставить себя превозмочь усталость и подтянуться, зависит твоя жизнь. Подыхать не хочешь – сделаешь! Так же и здесь. Только ты от земли отжимаешься. Не жалей себя. Иначе не спасешься!
Чтобы не показаться умником, я не стал говорить, что знаменитый режиссер вовсе не однофамилец нашего командира взвода. Станиславский – это псевдоним, а настоящая фамилия у него Алексеев.
– Сколько раз осталось отжаться?
– До двухсот – три.
– А потом еще десять! Работай!..
Эти слова прозвучали предельно жестко. Не как уговоры, а как настоящий приказ. Количество отжиманий, назначенных старшим лейтенантом Станиславским, меня, признаться, чуть не убило. Но я живо представил себе, что повис на руках, уцепившись за шаткий камень, а под ногами, не имеющими опоры, – пропасть. Я видел собственное падение, чувствовал удары о камни, выступающие из отвесной стены. Мое разбитое переломанное тело билось о них, переворачивалось и падало в бездонную расщелину.
По телу пробежали мурашки. Не хочу так! В руках появилась сила. Я заставил себя отжаться один раз, потом второй и третий, в четвертый это получилось легче. При шестой попытке старший лейтенант наступил мне на спину и стал давить ногой.
– Продолжай! – приказал он.
Я вынужден был делать это. Думал, что сейчас умру, но работал, упирался. С каждым последующим отжиманием старший лейтенант Станиславский давил на мою спину все сильнее и сильнее. Мне показалось, что он вообще встал на меня, хотя вторую его ногу я видел периферийным зрением. Но я выполнил задание. Тяжелый башмак садиста нехотя, как мне показалось, убрался со спины.
– Двести десять! – сказал я с гордостью.
– Это можно признать успехом, хотя и с натяжкой, – заметил командир взвода.
– Почему с натяжкой, товарищ старший лейтенант?
– Потому что ты позволил себе отдых. Остальные отжались двести раз без перерыва. Тренируйся, буду проверять, – пообещал он.
В группе было восемь человек. После долгих испытаний Станиславский сам отбирал нас. При этом он основывался на каких-то своих соображениях и не говорил, для чего мы понадобились.
На естественный вопрос, который ему однажды задали, старший лейтенант ответил так:
– Могу только обещать, что не в отряд космонавтов.
Этим командир взвода показал, что вводить всех нас в курс дела он не намеревается. Старлей сообщил только, что из восьми останутся лишь два бойца, которые ему нужны. Он возьмет их с собой. Остальные вернутся туда, откуда пришли, то есть просто останутся во взводе.
С нами восьмерыми Станиславский работал сам, персонально и очень жестко. Занятия во взводе тоже мягкостью не отличались, но сравнить их с нашими, индивидуальными, было очень сложно.
Из восьми человек четверо были солдатами-контрактниками. Они, конечно, имели преимущество перед остальными. Тренированы лучше, опыта больше. Из четверых оставшихся я один был из последнего призыва, молодой солдат, совсем необстрелянный, не нюхавший пороха. Трое срочников уже бывали в командировке на Северном Кавказе, вернулись оттуда четыре месяца назад. Они не рассказывали об этом.
Услышав мои конкретные вопросы, эти парни только криво усмехались и говорили:
– Ничего хорошего. Не курорт. Пули вместо бабочек летают.
Нам уже казалось, что мы – подготовленные спецназовцы. В мышцах играла сила, в душе – гордость. Хотелось посмотреть и ощутить, как летают пули, проверить и проявить себя. Опытные парни понимали такое. Они тоже через это прошли. Большинство в новую командировку не рвалось. Хотя были и такие, кому нравилось.
Наш командир отделения младший сержант контрактной службы Чубо попросился к нам сам, хотя внешне совсем не походил на воинственного человека. Спокойный, невозмутимый парень, два слова из него не вытащишь. Натуральный уральский кержак[1], из которых он и происходил. Надежный? как многовековое дерево, крепко держащееся корнями за землю. В любом деле основательный и неторопливый, при этом непонятным образом успевающий все делать быстро.
Я не знал, что толкнуло Чубо напроситься в нашу группу и почему его примеру последовали еще два контрактника. Эти сухопарые и злые парни в выносливости могли потягаться со степным волком, которого, как известно, только ноги и кормят. Оба были воинственны и агрессивны от природы.
Старший лейтенант Станиславский не допускал
Кержаки – потомки староверов, которые в 20-х годах XVIII века после разгрома скитов на реке Керженец, протекающей по территории современной Нижегородской области, десятками тысяч бежали на Урал и в Сибирь. Являются классическими носителями северорусской культуры. Со временем кержаками стали называть всех старообрядцев Урала и Сибири