Эротические рассказы

Управление недоверием. Иван КрастевЧитать онлайн книгу.

Управление недоверием - Иван Крастев


Скачать книгу
ые чаще рассматривают обособленно. Размывание западного ядра евровосточной периферией объединено сюжетом общей драматургии – уже не рост прогрессивных сил. Не бунт левых «детей» против меритократических «отцов», а мятежи разобщенных граждан. Прощальный отказ горожанина, теряющего электоральную власть, от демократии участия.

      Антиэлитный призрак вечно бродил в демократиях как закваска будущего. Но современный популизм не сродни мятежам 1968 года. Он не ищет утопий, требуя профинансировать ускользающий быт. Популизм движений XXI века взывает к потребительским правам, пытаясь воскресить докризисный образ жизни.

      3. Центральная мысль Крастева – истощение способности демократии осваивать свой же домен, семью европейских обществ. Внешне на месте системы выборов работают политические институты. Однако все пошло чуть-чуть не так, как ждали. (Чудная метафора автора об избирателях, которые проголосуют однажды незаполненными бюллетенями, грозит сбыться в России.)

      И вот это чуть-чуть не так однажды оборачивается, к примеру, падением Украины.

      Украинская революция началась с ярких, знакомых сцен городского мятежа против коррумпированной автократии. Где такого не бывало? Сербия, Тунис, Таиланд… Но развертывание бунта в революцию привело к потере демократического пафоса. Завладев победой Евромайдана, старая элита спустила революцию с лестницы и, вытолкав на Восток, заклеймила «терроризмом». Не доверяя украинским избирателям Востока и Юга, Киев присвоил монополию триумфатора. (Тут Киев и Кремль мыслят одинаково, оба избирателю не доверяют.)

      Украинская революция стала первой революцией недоверия. Именем «небесной сотни» развоплотили реальную страну. При помощи Москвы потеряли Крым; Одесса, как Беслан, дала новый топоним немыслимому; в кровяном пятне Новороссии размокли границы. Буржуазная толерантная Украина приобщается к сонму теней Югославии.

      4. Крастева тревожит падение готовности демократий к самопознанию – ведь демократы управляли словом и побуждением к выбору.

      Но голоса глохнут, а обесцвеченные выборы выливаются в яркие уличные мятежи. Оккупаи стали мейнстримом: оккупай Уолл-стрит, оккупай Таксим, оккупай Майдан… Но, в отличие от 1960-1980-х, каждый Оккупай отстаивает лишь самое себя. «Оккупай» Болотной выступил в защиту столичного стиля, политически его не уточнив. Этот консерватизм протеста был тут же подмечен властью – и обращен ею против «либералов с айфонами в норковых шубах».

      Крастев говорит об упадке культуры компромисса. Избиратель уходит из институтов – демократическая система его теряет. Рост символической враждебности к элитам и мигрантам лишь симптом. Гражданин развернул герилью против воображаемых меньшинств, посягающих на его привычки. Он воюет против них виртуально, а социальные сети осыпают его «лайками», иллюзией большинства – которого он не обнаружит, когда выйдет на площадь.

      5. Крастев отметает болтовню о сетевой демократии – развитие социальных сетей не привело к росту прозрачности и контроля. Подачки недоверчивым, вроде российских видеокамер на избирательных участках, – фальш-окна, которые никуда не ведут. Зато граждане заняты сбором и передачей гигабайтов никому не нужных данных, а социальные сети гудят. Всюду сетевые инициативы: одни охраняют рыбок, другие – права рыбаков, третьи – спасают червячка от тех и этих, – мощное гражданское общество – сетевая Monitory Democracy!

      Но по Крастеву, процесс демократии бесповоротно ушел на территорию недоверия. Сеть предлагает изумительные видовые туры для каждого презирающего элиты. Цифровые устройства позволят наблюдать за функционером хоть круглосуточно – чем это принципиально отличается от браслета на Навальном? Как доказал Сноуден, в конце концов, все данные стекаются в один кабинет. Зато недоверчивая демократия сработала на отрицательный кадровый отбор – сильные характеры не идут в политику, это поднадзорное занятие. В результате у Европы нет хватки. Нет лидеров, способных выдвигать решения, например, по той же Украине.

      Демократический субъект Европы выбрал право на отказ. Он уходит из реальной политики, чтобы далее заглядывать в нее сквозь смартфон.

      6. Меритократии знали сюжет, ведущий из прошлого в будущее, – новым демократиям недостает глубины, чтоб отнестись к своему будущему всерьез.

      Став беспамятной, публичная политика очень изобретательна в техниках недоверия. Расцвет конспирологий вместо критики, инфографика вместо драмы убеждений. Крастев видит беду не в институтах, а в крахе доверия масс к меритократии элит. Он рисует мир, где элиты отгорожены от избирателя экраном «сетевой демократии». А тем временем, как показала и трагедия Украины, коррупция элит при злорадной конспирологии масс ведет средний класс в ловушку.

      Отсюда гипотеза Ивана Крастева: поскольку демократия без доверия невозможна, мейнстрим недоверия ознаменует паломничество Запада на Восток. Конвергенцию с нынешней Россией.

      7. Россия воздвигла архипелаг недоверия, который с трудом сдерживает Путин. Местные элиты едва увертываются от масс, переадресуя их злость меньшинствам


Скачать книгу
Яндекс.Метрика