Приключения Евангелины. Любовь ЧеренковаЧитать онлайн книгу.
с «тем светом» вступить – пара пустяков. Там же мои матушка с батюшкой.
Всё селение это, разумеется, знало, а потому ко мне ходили гадать и лечиться чаще, чем к нашей официальной ведунье бабке Казимире. Та втайне завидовала мне и наверняка читала в связи с этим какие-нибудь заговоры. Как-то раз она приходила к нам, после чего пропал мой гребень, а на нём ведь оставалось несколько моих волос, которые весьма подходили для порчи.
Но, видно, боги и предки хранили меня – со мной ничего страшного не происходило.
Бабка Казимира была вовсе не плохая – просто натура у неё завистливая, ну и возраст берёт своё.
Вот и познакомились с вами. А теперь вернёмся в тот момент, когда меня неожиданно отвлекла от важного метения веником шустрая Весняна.
– А уже время жатвы настало?
– Ну ты совсем в своём мире пребываешь! – Весняна удивлённо посмотрела на меня. – Перепёлка же пропела – самое время начинать жатву.
– А почему меня выбрали? Других девушек, что ли, нет? – Вопрос, конечно, был лишним. А кого ещё, если не меня? Зажинать первый сноп очень ответственно. Абы кого не пошлют. Во-первых, только женщину (лучше молоденькую девушку, как я). А если эта девушка ещё и сирота (ну, о статусе сироты я уже говорила)…
Зажинки – это вам не просто снопик срезать. Это начало важного дела, в котором без помощи богов никак не обойтись. А кто же лучше вступает в контакт с обитателями иного мира, как не сирота?
А родителей я потеряла семь лет назад. На большой праздник у реки собралось всё наше селение. В самый разгар гуляний набежали половцы с Дикого Поля.[1] Кто успел спрятаться в лесу – уцелел, а кто нет – ушёл в Ирий,[2] к нашим богам и предкам. Я была шустрая, побежала – только пятки сверкали. А вот матушка с батюшкой не успели спастись.
На воспитание к себе меня взял брат отца – Первак Храбрович. Их было три брата – Первак, Вторый и Третьяк, мой отец. А я, стало быть, Милолика Третьяковна – прошу любить и жаловать.
– Ну и что застыла? – Весняна не унималась (хорошая девушка, с пяти лет с ней дружим). – Вечером тебе идти в поле, а ещё нужно в баню и одеваться во всё чистое.
И то верно. Пришла Олеля, жена старейшины, – женщина, в общем-то, добрая, но ко мне относилась несколько суховато. Её можно понять: своих детей пятеро мал мала меньше, а тут я вдобавок. Ну что ж попишешь? Зря меня хлебом не кормили – помогала по хозяйству как могла.
Совершив ритуальное омовение и надев чистую белую одежду, вечером отправилась на зажинки. А по-другому никак: всегда зажинать ходили к вечеру – порядок такой испокон веков, и не нам его нарушать. Еду с собой взяла – «полевому хозяину» отдам.
Придя домой, первые колосья поставила в красный угол. Зажин – это не просто несколько колосьев, он обладает магическими свойствами. С его помощью предотвращают боль, окуривают ребёнка от испуга, и всё в таком роде.
Таким образом, началась пора жатвы. На поле выходили чистые, в белой одежде, заканчивали работу до захода солнца. А как иначе? Проводы лета – границы между мирами открыты, души умерших пребывают на земле. Делать всё нужно чётко и осторожно.
Жать начинали с «головы» поля (самое близкое к дому место), а заканчивали на «хвосте». Никому не хотелось плестись в хвосте, вот и жали наперегонки.
– Милка, ты чего отстаёшь? – кричала моя подруга Весняна. – Или козой хочешь прослыть?
«Козой» обычно дразнили тех, кто отставал. Меня ни разу ещё не дразнили: с серпом управлялась всегда ловко. Вот пироги печь или прясть – такие чисто женские занятия получались с горем пополам.
– И как ты такой непряхой можешь быть? – удивлялась Олеля. – Кто тебя замуж-то возьмёт? Приданое даже не сошьёшь толком.
Неприятно было слышать про себя такие слова. Да что возразишь на правду? Про приданое Олеля Стояновна заговорила потому, что жениха уже мне присмотрела. Гудим, конечно, симпатичный парень, да и на меня засматривался. А как он играл на свирели – лучше всех в селении! Девчата мне завидовали. А чему было завидовать-то? Я не то что за Гудима – вообще замуж пока не хотела. В славницах[3] хотела ещё походить.
– Останешься в девках, – недовольно ворчала Олеля.
Она-то, понятно, хотела меня в дом мужа спровадить. Но что же я, за первого встречного пойду? Я и так чувствовала, что долго у неё не задержусь. Так оно и вышло.
А произошло всё это как раз после похорон мух.[4] Напекли блины – сели мух поминать, как вдруг…
– Первак Храбрович, странник к нам пожаловал – монах пришлый. – В хату зашёл Ждан, лучший наш кузнец. – Просится отдохнуть с пути, переночевать.
Старейшина вышел из дома. На улице уже стал собираться народ – не часто к нам захаживают незнакомцы.
– Кто ты будешь? – Первак Храбрович завёл разговор с монахом.
– Я странствующий монах, держу путь в Рязань. Пустите отдохнуть, люди добрые, а я помолюсь за вас.
– У
Историческая область неразграниченных и слабозаселённых причерноморских и приазовских степей между Днестром на западе и Доном и Хопром на востоке.
Древнее название рая у восточных славян.
Девушка, достигшая брачного возраста.
Восточнославянский обряд проводного типа, совершаемый в период от дня Семёна Летопроводца (1/14.IX) до Покрова (1/14.X). Часто обряд похорон мух, комаров или тараканов принимал шуточный характер или пародировал поведение кого-либо из жителей села. Похороны мух воспроизводили и вышучивали настоящие похороны: мнимого покойника отпевали и поминали, используя обороты похоронного причта, панихиды и псалмов. Обычай хоронить осенью мух и тараканов был известен во всех регионах России. Он мотивирован представлениями о связи насекомых с душами умерших родственников и персонажами низшей демонологии.