Любовь воительницы. Бертрис СмоллЧитать онлайн книгу.
глаз. Ее чарующие розовые губки чуть приоткрылись, а юные груди, вздымавшиеся от нахлынувших эмоций, каких она никогда раньше не испытывала, возбудили его страсть. Они тогда не обменялись ни единым словом. Он даже не спросил, как ее зовут, – просто нашел выход из сада, отыскал ее отца и попросил ее руки. Это было большой дерзостью с его стороны, ведь ее отец являлся не просто одним из богатейших людей Александрии, но еще и прямым потомком Клеопатры – последней великой царицы Египта.
По римскому обыкновению Симон Тит предоставил дочери свободу выбора. «Чего ты хочешь?» – спросил он. Она хотела Забаая бен-Селима, этого человека из пустыни с пронзительными черными глазами – мужчину с ястребиным взглядом, пленившего ее в один миг – и навсегда. И какое ей было дело до того, что он на двадцать два года старше, что у него уже имелась одна законная жена, а также несколько наложниц. И пусть даже ребенок, которого она ему подарит, займет второстепенное положение по линии наследования. Значение имела только ее любовь к этому мужчине, и потому Симон Тит, пусть неохотно, дал свое согласие.
Они поженились через месяц, и ей пришлось покинуть роскошный отцовский дом в Александрии и начать новую жизнь, где приходилось полгода кочевать по сирийским пустыням, а еще полгода жить в прекрасном городе Пальмире; таков был обычай бедави – проводить знойное лето в чудесной Пальмире.
Внезапно ужасная боль – гораздо более сильная, чем все, что было до этого, – пронзила все ее тело, и Ирис до боли прикусила губу. «Скоро все закончится, и дитя наконец родится», – сказала она себе.
– Тужься, Ирис, тужься… – говорила ей Тамар, старшая жена Забаая.
– Айййййии! – хором закричали остальные женщины, заметив младенца, показавшегося между ног роженицы.
– Я и тужусь… – пробурчала в ответ Ирис.
– А ты давай сильнее!.. – не давала ей снисхождения Тамар. – Ребенок вышел только наполовину. Ирис, ты должна еще постараться!
Стиснув зубы, Ирис отчаянно потужилась – и вдруг почувствовала, как что-то мокрое и теплое выскальзывает из нее, опустошая. И боль чудесным образом начала утихать.
Тамар тотчас подхватила ребенка, подняла вверх и объявила:
– Это девочка! – Она протянула младенца другой женщине, а затем снова толкнула Ирис на родильное ложе. – Ты должна немного отдохнуть, и только потом все закончится.
– Но я хочу увидеть свою дочь! – воскликнула Ирис.
– Пусть Ребекка сначала смоет с нее родильную кровь. Ох, ты всегда слишком нетерпелива, – проворчала Тамар, при этом прекрасно понимавшая, что чувствовала мать в подобных ситуациях.
Спустя несколько минут Ирис протерли губкой, смоченной в прохладной розовой воде, и одели в просторную белую рубашку, а новорожденную девочку, которая громко закричала, появившись на свет, аккуратно запеленали и передали в руки матери.
Тамар взглянула на остальных женщин и приказала:
– Позовите господина Забаая! – Как старшей жене, ей все повиновались, и все относились к ней с уважением. Ведь именно ее сыну Акбару предстояло однажды стать во главе племени.
Внимательно посмотрев на Ирис, Тамар подумала: «Нет ничего удивительного в том, что Забаай ее полюбил. Она прекрасна со своей молочно-белой кожей, пепельными волосами и серо-голубыми глазами. Совсем не такая, как все мы…» И ведь эту женщину Забаай не просто любил – он с ней еще и разговаривал!
Минуту спустя Забаай вошел в комнату. Это был мужчина среднего роста и крепкого сложения, с сияющими темными глазами, с темной бородой и волосами, совершенно не тронутыми сединой, несмотря на сорок три прожитых им зимы. Его красивое лицо было словно высечено искусным скульптором – высокие скулы, ястребиный нос и крупные чувственные губы. Когда он вошел, все женщины, кроме Тамар и Ирис, опустились на колени. А он взглянул на двух своих жен, и взгляд его черных глаз смягчился; он любил их обеих – любил Тамар, женщину своей юности, и любил Ирис, утешение в старости. Остальные женщины давали ему разнообразие и случайное удовольствие, но лишь этих двух он ценил по-настоящему.
– Боги благословили тебя дочерью, мой господин, – сказала Тамар.
– Дочерью? – Забаай, казалось, удивился.
– Да, мой господин, дочерью.
Стоявшие на коленях женщины искоса поглядывали друг на друга – в своей зависти они с трудом скрывали злорадное ликование. У всех у них имелись сыновья, а лучшее, что смогла произвести на свет эта александрийская сучка, – это обычная девчонка. Они ожидали праведного гнева своего господина и надеялись, что он откажется от этой девки и прикажет выгнать ее вон, но вместо этого лицо их господина расплылось в улыбке, он радостно засмеялся и воскликнул:
– Ирис, о, Ирис! Ты опять поступила неожиданно и подарила мне то, чего до сих пор у меня не было! Ты подарила мне дочь! Благодарю тебя, моя прекрасная жена, благодарю!
Стоявшие на коленях женщины пришли в ужас. Хвалить роженицу за дочь?… Ведь все мужчины хотят сыновей – и чем больше, тем лучше. Как же так? Да и Забаай прежде хотел только мальчиков – он очень гордился своими тридцатью