Плач серого неба. Максим МихайловЧитать онлайн книгу.

      Ночь приползла на улицы из влажной полутьмы весеннего леса. Ее лохматые хлопья забили артерии города и почернели, разбухли, напитавшись густым фабричным дымом. Вимсберг поперхнулся шершавым комом, перестал на миг дышать – но ничтожное мгновение спустя загудела, набираясь сил, просыпающаяся ночная толпа. Зарычали и зазвенели с улиц транспортные сигналы, и далеким ревом прощался с ними уходящий в неведомые дали пароплав.

      Ночь забирала свое. Она шумела, содрогалась, жила! И где-то там, в ее дрожащем от немыслимого скопления чувств нутре, едва слышно проскрипела и лязгнула расшатанная дверь роскошной, но очень старой повозки.

      Ожившим шорохом скользнул на козлы долговязый кучер. Возницу с головы до пят укрывал серый плащ, будто пошитый из той же унылой мороси, что зарядила с самого утра и не думала прекращаться. Под плащом, надежно укрытые глубоким капюшоном, плеснули мутной желтизной выпуклые глаза с черными семечками зрачков.

      Изнутри постучали, и рукав плаща нервно порхнул к хлысту. Свистнуло, всхрапнула норовисто лошадь, застонали лениво колеса.

      – В порт, – крикнули в забранное сеточкой окно. Стремительно темнело, и казалось, что карета тянет за собой ночь, укрывая город черным покрывалом.

      Тьма наполняла Вимсберг своей особенной жизнью. Она проникала в души, застилала глаза, шептала приятно и лживо. Ее зов манил, опьянял, выгонял на улицы и заставлял дышать полной грудью – до тех пор, пока безнаказанность мрака не разметывал в клочья бесстрастный утренний свет, оставляя лишь стыд, наготу и беспощадную правду.

      Днем вода у берега была прозрачной и спокойной – насколько вообще бывает спокойным океан в столичном порту. Но уже к вечеру небо сморщилось и разревелось обиженной девчонкой, которую соседский пацан дернул за пушистую облачную косу. Мириады холодных тяжелых капель взбаламутили воду, и та стремительно помутнела.

      В последние годы дожди над Архипелагом шли часто. Кое-где они превращались в настоящее бедствие. Иногда цифры в сухих газетных некрологах не сразу принимались всерьез – трудно было поверить, что на юге и востоке от ливней колонисты, бывало, пропадали целыми деревнями. Такие новости никак не способствовали всеобщему оптимизму, а вовсе даже наоборот: тут и там брожение изъеденных отчаянием умов порождало совсем не лояльные настроения. И на суетливом Материке, и на чопорном Миррионе, и даже, по слухам, на равнодушном Боргнафельде то тут, то там возникали темные личности без явного прошлого, но всецело готовые к яркому будущему. Они с жаром заявляли, будто все мировые несчастья происходят от всеобщего непонимания истинной природы вещей, и так же горячо рвались эту истинную природу объяснить. Слова падали в зараженную сомнением почву и прорастали крепкими, как репейник, сорняками, собиравшими на колючках гроздья готовых учиться одушевленных. Большинство таких кружков не представляло опасности, но кое-где вреда от нх было не меньше, чем от бесчинств обезумевшей природы.

      Союз Вольных Алхимиков принадлежал к той особенной разновидности наполовину тайных сообществ, которые те, кто был в курсе об их существовании, относили к сообществам скорее полезным. Высшие государственные чины не гнушались обходительности в разговорах с угрюмыми, вечно нездоровыми на лицо учеными в неопрятных фиолетовых одеяниях, придуманных словно в насмешку над синей униформой Магической полиции. Цепные псы Порядка к Союзу не совались – какими бы странными, непостижимыми и часто опасными ни были проделки Вольных, к магии те не прибегали принципиально.

      Несмотря на это найти приемную Союза – особенно в крупном городе – было непросто. Требовалось несколько слоев полезных знакомств, а отправляться по добытому через третьи руки адресу приходилось незамедлительно, ведь гарантии, что приемная будет на том же месте завтра, не было.

      На этой неделе временная резиденция Вольных Алхимиков расположилась на старенькой лодке. В портовом реестре суденышко числилось, как полноценный пароплав, но назвать его так вслух не поворачивался язык. Поднятые океанским ветром волны бережно покачивали кораблик, а дождь, совершенно возмутивший прибрежные воды, проявил к нему внезапную нежность, тихонько шурша и постукивая по деревянной крыше кают-компании. Двое матросов из числа адептов Союза, отгородившиеся было от стихии прорезиненными фиолетовыми балахонами, сидели на борту и, оголив ноги, беспечно перемешивали ими ворчливый прибой с клубами подступающей ночи.

      Но вот океанский ветер, небрежно вороша шелестящие струи, широкой ладонью мазнул по вимсбергскому порту, зачерпнул горсть рваных, выхолощенных расстоянием звуков и осыпал ими юных алхимиков. Те, признав в одном