Господь Гнева. Роджер ЖелязныЧитать онлайн книгу.

      «Неважнецкий день, – подумал отец Хэнди. – Предстоит сообщить Тибору Макмастерсу малоприятную новость».

      Священник юркнул обратно в церковь, дабы оттянуть встречу. Однако Тибор его не заметил. Калека был погружен в свои думы, к тому же его мутило – Макмастерса всегда мутило перед началом работы. Видать, муки творчества. К горлу подступала тошнота, и донимал надсадный кашель. Угнетал всякий запах, любой вид – даже вид собственной картины.

      Отец Хэнди всякий раз дивился этому утреннему бунту тиборовских чувств – как будто калека охотно бы помер в течение ближайших суток.

      Что до священника, то он безмятежно радовался солнышку, согревавшему их Шарлоттсвилль, городок в штате Юта. Воздух в церкви был напоен горячим ароматом высокого клевера, растущего на окрестных пастбищах. Вдалеке позвякивали колокольцы на шеях коров…

      Одно скребло душу посреди этой гармонии – не столько вид Тибора, сколько соощущение страданий.

      Вон, позади алтаря, малая толика его работы – та, что уже закончена. Лет пять понадобится Тибору для ее завершения. Но что время в делах такой важности? Ведь это сотворяется навечно… «Впрочем, нет, – подумалось отцу Хэнди, – се есть дело рук человеческих, а потому тлену обречено – это делается на века, для череды поколений».

      Еще одно «впрочем» – это дело не рук. Иерархами решено было доверить сие работнику, «коего телесное состояние не позволяет преклонить колени или сотворить крест», то бишь безрукому и безногому. А коли не справится один, ему вослед придет другой безрукий-безногий, покуда работа не будет завершена.

      – Му-уууууу, – басовито отозвалась голштинка, когда Тибор, при помощи сделанной в Штатах айсибиэмовской системы экстензоров, натянул поводья и осадил свою скакунью на заднем дворе церкви, где ржавел без дела, со спущенными шинами, принадлежащий отцу Хэнди «Кадиллак» выпуска 1976 года, облюбованный в качестве насеста смешными милыми крохами – золотистыми цыплятами. Это мексиканское отродье светилось в темноте и немилосердно гадило…

      «Ну и ладно, пусть себе гадят. Маленькая стая прелестных засранцев – потомков достославного Герберта Джи, который во время оно заклевал насмерть всех своих соперников и утвердился в роли патриарха. Был всем петухам петух! – с грустью припоминал его отец Хэнди. – Ныне Герберт Джи покоится в саду, где плоть его дожирают червяки да жуки. Жуки-мутанты. Жирные, как не знаю что».

      Священник на дух не переносил этих жуков – поразвелось тварей! Вон их сколько – и таких разных – прет отовсюду… Так что он души не чаял в любых жукоедах и всем сердцем любил своих пернатых друзей. Птиц, смешно сказать, любил, а вот людей…

      Но люди иногда являлись. Неизменно – во вторник, в день церковного праздника, установленного (сознательно, нарочито) взамен устаревшего христианского воскресенья.

      Отец Хэнди, находясь внутри здания, в жилой пристройке, нутром чувствовал, как на заднем дворе Тибор распрягает свою голштинку. Затем инвалидная коляска своим ходом, благодаря электромотору, катит в церковь – по специально сооруженному деревянному настилу. А сейчас калека, порыгивая, берет себя в руки – экие злые шутки играет язык, когда говоришь о калеке! – иначе говоря, собирается с духом, готовясь продолжить прерванную вчера на закате работу.

      Отец Хэнди обратился к своей супруге Или:

      – Будь добра, позаботься о горячем кофе для него.

      – Хорошо, – ответила та.

      Смирная пигалица, сухонькая и морщинистая. Не без брезгливости он наблюдал за движениями ее бессочного, дряблого тела, покуда она покорно доставала чашку и блюдце, – без любви делает, без тепла в душе, верная служанка своего мужа – и не более чем служанка.

      – Доброе утречко! – весело крикнул Тибор.

      Это в нем чуть ли не профессиональное – быть всегда веселым, даром что на душе кошки скребут и подташнивает от тоски.

      – Черный, – сказал отец Хэнди. – Горячий. Уже готов.

      Он посторонился, чтобы громоздкая тележка проехала по коридорчику в церковную кухню.

      – Утро доброе, миссис Хэнди! – сказал Тибор.

      Не оглядываясь – не любила она глядеть на калеку, Или Хэнди прошуршала:

      – Доброе утро, Тибор. Мир тебе, и да пребудет с тобой Дух Святой.

      – Мир или мор? – спросил Тибор, подмигивая отцу Хэнди.

      Ответа не последовало – смирная пигалица прилежно хлопотала по хозяйству.

      «Какие только формы не принимает ненависть, – думал отец Хэнди, глядя, как жена берет молоко с холода. – Сколько бывает оттенков и оттеночков в скрытом недружелюбии!»

      Сам он любил ненависть откровенную – ее легко выплеснуть, извергнуть… А чтобы вот так – только через отсутствие ласки, через официальный тон…

      Тибор приступил к сложному для него процессу питья кофе.

      Перво-наперво, чтобы коляска не ерзала, Тибор ставил ее на тормоз. Затем с помощью нехитрого соленоидного переключателя, нажимая подбородком на кнопки пультика дистанционного управления, он переводил батарею