Случайностей не бывает. Евгений Юрьевич ЕнинЧитать онлайн книгу.
пуст. Он сам, спящий бомж в одном конце и целующаяся парочка в другом. Внимания на окружающее пространство они не обращали никакого, как и Артем до этой секунды.
На Красных воротах вышла парочка.
На Комсомольской выскочил внезапно проснувшийся, будто его шилом укололи, бомж.
Артем включил в телефоне камеру и сделал панораму пустого вагона. Москва, метро, центр, день, каникулы – и никого! Это достойно Instagram’а. Впрочем, Wi-Fi пропал окончательно.
На Красносельской пассажиров было, как всегда, мало, они стояли у открытых дверей, смотрели в вагон, но ни один не зашел. Они как будто не были уверены, что его видят.
– Хорошо, что выходить на следующей, – подумал Артем.
В пустом вагоне он почувствовал себя неуютно.
Колеса громыхнули, вагон качнулся, свет погас. Так бывает. Правда, как-то он надолго погас. Секунд на пятнадцать. И как-то сильно качнуло, как на кочку наехали.
Артему показалось, что включившийся свет стал желтее и тусклее.
Поезд ехал медленнее, чем обычно, и все никак не мог доехать до Сокольников.
Наконец он начал тормозить.
Из динамиков раздался скрежет, шуршанье, что-то похожее на звук смываемой в унитазе воды, и гнусавый голос объявил:
– Дроавая.
Артем завертел головой. Вместо квадратных серо-голубых мраморных колонн и шахматного пола за стеклами вагона он увидел круглые колонны, стилизованные под сосновые стволы с коричневой корой, и дощатый пол. Хотя если пол деревянный, то и колонны могут быть не стилизованными, а просто сосновыми.
На стене, обитой некрашеными и не очень оструганными досками, белой краской криво написано название станции: Щедро-Ядовая.
– Что это? – прошептал Артем.
Вариантов у него не было. Как не было и такой станции.
Двери закрылись с отчетливым скрипом, которого раньше он не слышал, и поезд вошел в тоннель.
Артем сидел с открытым ртом. Все, что он смог придумать – это то, что между Красносельской и Сокольниками отрывают еще одну станцию. Внезапно. И она такая пока, недоделанная. В лесах.
Но сейчас точно должны быть Сокольники.
– Анщина! – прохрипели динамики.
Этого быть не могло. Две новые станции на таком отрезке не могли поместиться.
На этой стены были кафельные, как на Сокольниках, но кафель не светлый, а сурьмяного цвета, и не только на стенах, но на полу и на колоннах. Поверхности пестрые от серых квадратов на месте выпавших плиток. Станция походила не на только что построенную, а на давно закрытую.
В Артеме было столько адреналина, что мысли не помещались. Он вскочил и изо всех сил смотрел на станцию в открытые двери, пытаясь увидеть вместо нее Сокольники.
Двери скрипнули, и поезд проехал название станции.
Хованщина.
– Едущая Юты Атова, – пробулькали динамики.
В перегоне Артем так и не сел, стоял у дверей, готовый выскочить, как только увидит знакомую станцию.
На Малюты Скуратова колонн не было вообще, на перроне каким-то образом росла густая трава, и были протоптаны желтые глиняные тропинки.
– Так, – Артем заставлял себя думать, – свет погас надолго. Допустим, это не свет погас, а я потерял сознание. Ну плохо мне стало. А поезд уехал… Куда он мог уехать? Ладно, ухал в Новую Москву, там роют метро, и это новая ветка. А почему людей нет? Почему в новостях не объявляли про новую ветку? А, ну допустим, она не открыта еще, поезд для испытаний ездит, а меня просто не заметили, когда я сознание потерял. Но трава-то откуда?
Следующей станцией была Загробская.
И на ней в вагон зашел мужик в бежевом плаще. Кивнул Артему, сел, развалившись посередине дивана, вытянул в проходе копыта. Почесал рог. Небольшой.
– С елки едет, актер, – подумал Артем и отвернулся.
На Гнилой речке зашли готы. Бледные лица, длинные черные волосы. Красные глаза. Длинные ногти. Акриловые.
Артем подумал, что парни должны быть на всю голову готами, чтобы ногти клеить. Один заметил, что Артем их рассматривает, и улыбнулся ему. Блин, они еще и зубы нарастили.
Артем пытался совместить в голове еще не открытую ветку с перевозкой по ней пассажиров странного вида. Не получалось. Тогда он начал разрабатывать теорию о галлюциногенах, подсыпанных в пиво приятелями в общаге, откуда он и ехал. Может быть, он никуда не едет, а сидит, вперившись в стену, и смотрит это кино? Мысль была уютная. Что такое сутки-другие бреда по сравнению с бредовой реальностью?
На Умертвинской-Ямской мужик с копытами вышел.
На Кагановича зашел пенек.
Артем пытался заставить себя поверить, что его одногруппники могли где-то достать наркотики, но это было выше его сил. Они и пиво-то купить не могли, он с собой принес.
Он начал вспоминать все, что знает об условиях содержания в сумасшедших домах и уже решил, что они должны быть весьма гуманными, когда гнусавый