Противостояние. Юлиан СеменовЧитать онлайн книгу.
сил парик, ибо начал рано лысеть, выучил латынь, переводил на английский стихи Андрея Белого, разрабатывал теорию «антиэйнштейн» и по ночам, вдобавок ко всему, конструировал аппарат, который может определять золотые и серебряные клады на глубине до десяти метров. С этим своим аппаратом, который весил двенадцать килограммов, он объездил Армению, Бухарскую область, Псковщину, ничего, конечно, не нашел, но не отчаивался и нынешний свой отпуск провел в горах Грузии, спустился потом к морю, проскучал два дня на пляже и улетел обратно в Магаран.
Относился Леша Крабовский к тому типу людей, которых неудачи не озлобляют вовсе. Он подшучивал над собой, выбивая, таким образом, из рук сослуживцев грозное оружие подъелдыкивания, вел дневники своих путешествий, внес туда истории пяти задержаний милицией – заподозрили в нем шпиона, ночевать пришлось в отделении вместе с алкашами; записывал также диалоги – на пути его кладоискательства встречались люди самые неожиданные.
Диссертацию по эхолотам он защитил с блеском, и его научные руководители порадовались тому, как за последние три года в молодом ученом развилось качество, столь необходимое для исследователя, – невероятная моментальная, что ли, наблюдательность.
Крабовский, гуляючи по скверу с девушкой и рассуждая о материях отвлеченных (сослуживцы полагали, что он к своим тридцати годам не потерял еще целомудрия), мог неожиданно заметить, прощаясь с очередной платонической пассией:
– На кусте, слева от памятника, сидела синица, которая в это время года здесь невероятна, – грядет кризис климатологии.
Вот он-то, Крабовский, тронул плечо шофера маршрутного такси и сказал:
– Остановитесь, пожалуйста.
Тот спросил двух других пассажиров:
– Никто больше по нужде не хочет?
– Я в связи с другим обстоятельством, – ответил Крабовский и, выскочив из «Волги», по-заячьи, через кювет, бросился к зарослям кустарника.
– Наверное, сильно прижало, – сказал шофер, закуривая. – Я после курорта всегда страдаю: маджари пью, вкусно, дешево, но кишки, говорят, разлагает.
Крабовский, однако, вина пил мало, кишки у него поэтому не разлагались: просто-напросто он увидал мешок, торчавший из желтого, мокрого снега, а страсть к поиску повелела ему изучить этот странный предмет.
Он опустился на корточки, принюхался – запах был сладким, незнакомым; аккуратно потянул за веревку, схватившую мешок странным узлом; истлевшая веревка легко подалась, и Крабовский тонко закричал от ужаса…
Работа-I
(Москва)
«Начальнику отдела уголовного розыска МВД СССР полковнику Костенко.
В шести километрах от Магарана, в двадцати метрах от обочины, в кустах стланика обнаружен полуистлевший мешок, в котором находятся части человеческого тела. Дальнейшим осмотром места происшествия, в направлении к городу, в сорока метрах от мешка с туловищем, голова и конечности которого были отчленены, найден сверток из мешковины, в котором оказались ноги и левая рука человека с татуировкой ДСК. Голова не обнаружена. В ходе поисков группой УУГР области найдена полуистлевшая офицерская шинель с погонами капитан-лейтенанта».
Костенко снял трубку телефона и сказал Ниночке из стенографического бюро:
– Хорошая, примите-ка телеграмму в управление кадров министерства обороны. Текст такой: «Прошу сообщить, не пропадали ли без вести офицеры флота в звании капитан-лейтенанта или же лица, уволенные по демобилизации в период с сентября прошлого года по май нынешнего». Подпись вполне разборчива. Вопросы есть?
– Нет вопросов, Владислав Николаевич, – ответила Ниночка, – с вами всегда все понятно.
– А у меня есть вопросы, товарищ полковник, – сказал новый заместитель, пришедший к Костенко на смену убитому Садчикову. Звали его Реваз Тадава, майор, молодой еще, тридцать четыре года, недавно защитился в Тбилиси, сразу пошел на повышение: начальник уголовного розыска страны был неравнодушен к молодым сыщикам, отдававшим короткое время отдыха – истинному отдыху, а с его точки зрения таковым являлась наука. «Факт утомляет, – говаривал генерал, – в то время как абстракция позволяет мыслить категориями будущего. Нынешняя наука не наука вовсе, если она регистрирует прошлое, а не опрокинута в будущее. Кандидатская диссертация на тему «Практика работы профсоюзной организации города Н. в период с 1967 по 1971 год» не есть диссертация, а, наоборот, нечто приближенное к нормам поведения, попадающим под статьи Уголовного кодекса».
– Какие же у вас ко мне вопросы? – спросил Костенко.
– Почему вы не сообщили про татуировку? ДСК – нитка. Возможно – имя, фамилия.
– А если это инициалы его подруги? Дина Саввична Киснина? Тогда что? Пусть сначала ответят – «да» или «нет», потом, по инициалам пропавших, станет ясно – подходит ли каплей[1] под наши признаки.
– Второй вопрос можно?
– Извольте.
…Реваз постоянно чувствовал хорошо скрываемую
Каплей (