О чём думают медведи. Роман. Владимир ОрловЧитать онлайн книгу.

      ISBN 978-5-0055-3866-6

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Глава 1

      Я держал в руках беспорядочный мятый ворох бумаг. Олег, координатор моей экспериментальной группы, просил посмотреть на них еще раз «повнимательней». Там было более пятисот страниц с табличными данными, и некоторые из них не слишком четко пропечатались.

      – Все это здесь, – сказал он возбужденно, отступая назад. – Я не хочу вам подсказывать. Вы должны сами это увидеть.

      – Увидеть что?

      – Подсказываю: посмотрите магнитную активность начиная с апреля. И не тратьте время на амплитуду, там есть столбик поинтересней.

      Я рассмеялся. Это было невероятно. Я впервые видел человека, который обнаружил одну из моих подтасовок. Правда, заметил совершенно ни в том месте. Я бы мог ему намекнуть, на какой столбец действительно стоило посмотреть. И к апрелю все эти флуктуации уже прекратились.

      – Но почему на бумаге? – поинтересовался я, едва сдерживая клокотание внутри – что-то среднее между судорожным смехом и позывами к зевоте.

      – На графиках все в порядке, никаких всплесков. Таблицы на экране я разглядывал часами. Но было непонятно, что происходит. А на этих распечатках с постраничной выдачей отклонения сразу бросаются в глаза.

      – Какие отклонения?

      – Вся эта динамика, все эти процессы – ненастоящие. Все эти данные – имитация.

      – Разве такое возможно? – спокойно спросил я, справившись с вибрацией.

      – Хотелось бы верить, что нет, – смутившись, ответил Олег.

      Он посмотрел на меня с болью во взгляде, лучше бы он этого не делал. Единственным правилом нашей с ним субординации было полное доверие старшего к младшему. Нарушая его, он нас обоих подвергал неоправданному риску. Не важно, доверял ли он мне, я как руководитель должен был быть готов полностью ему довериться. Что ему стоило вовремя отвести взгляд? Мне и без Олега хватало проблем.

      За восемнадцать лет я успел отметиться в полусотне исследовательских учреждений, и везде, стоило мне уволиться, в силу неведомого морока все забывали о моем существовании. Места работы мне приходилось менять постоянно по мере наступления обстоятельств непреодолимой силы.

      После некрасивых сцен с коллегами и дискуссий по поводу моих карьерных интриг и превышения полномочий и, наоборот, после воодушевляющих моментов симпатии и дружеского расположения, я знал, что начисто сотрусь из памяти этих людей. Чего бы я ни натворил, на какие бы ленточки ни разодрал свою должностную инструкцию, моим бывшим коллегам вдруг становилось лень это обсуждать, мысленно возвращаться к моим делам и моей персоне, даже если речь шла о явном ущербе. Из-за меня были расформированы два областных управления статистики: данные систематически приводились в беспорядок, люди сидели ночами, чтобы хоть что-то исправить, а у кризисной группы так и не появилось ни одной версии происходившей путаницы. Все указывало на меня, но никто не решился предъявить мне претензии. Очевидно же было, что хаос цифр – череда случайных программных сбоев, а винить в этом меня – неподобающий поиск крайнего.

      Бывшие коллеги с облегчением обо мне забывали, и лишь один парень, астматик по фамилии Игнатов, из аналитической группы уже не помню какого управления, ко мне словно приклеился.

      В понедельник он позвонил мне в пятый раз за полгода, и я сразу узнал этого симулянта по характерным астматическим покашливаниям – короткими сериями, сменяющимися тонкими завываниями.

      – Почему ты не сказал, что с нами это произойдет? Почему никого не предупредил? – проговорил он сквозь свист.

      – Дружище, я просто не успевал. Мне надо было уходить, двигаться дальше, – как мог объяснил я.

      С тех пор как этот хронический недуг был побежден, нашлись люди, чей выбор был – контролируемый насморк и зуд. Я знал несколько семей астматиков, которые решили сохранить свою наследственную непереносимость даже после повсеместного внедрения аутоиммунной блокировки. Кто-то из конфессиональных соображений, а кто-то, чтобы сохранить некоторые льготы при занятии должностей. Игнатов был ни то ни другое. По-видимому, астма помогала ему лучше распознавать людей, острее чувствовать тревожные производственные моменты.

      – Ты представить не можешь, как долго мы разбирались с последствиями твоего вмешательства. У нас тут все из-за тебя перепуталось. Если твоя деятельность у нас сводилась к ежедневному вредительству, почему тебе единственному в отделе сохранили выходное пособие? – плавно, с выразительной интонацией поинтересовался он.

      Этот человек, насколько я его помню, периодически впадал в панику по ничтожным поводам и всегда переигрывал, потому что знал, как его невыносимая астма