Уроки Литературы. Таяна НестерЧитать онлайн книгу.
ясно. Ему – уж точно.
– Ты – ходячее несчастье, Окулова. – Сергей Григорьевич снова берется за свисток. – Сегодня я тебя отпускаю, но на следующем уроке – чтобы была! Понятно?
– Что уж тут непонятного? – спрашиваю я у самой себя, выходя из спортзала.
В раздевалке для девочек опускаюсь на деревянную скамейку, смакуя разгорающуюся головную боль. До конца урока еще двадцать минут. Если бы не литература, которую диспетчер постоянно ставит седьмым уроком, я бы могла поехать домой. Но каждый урок по этому предмету важен для моего будущего, и я никак не могу его пропустить.
Сижу так еще несколько минут и только потом начинаю переодеваться. Спрятав ненавистную спортивную форму в сумку, решаю выпить чай в столовой. Чаем, конечно, это назвать сложно – едва подкрашенная, ужасно приторная водичка, но в качестве альтернативного выбора мне могут предложить только компот из позапрошлогодних сухофруктов, а это – еще хуже.
По задумке архитектора, что приложил руку к строительству нашей школы, столовую разместили практически напротив главного входа, поэтому вокруг постоянно гуляет сквозняк. Обхватив себя руками в попытке хоть как-то согреться, переступаю порог относительно небольшого помещения, насквозь пропахшего сдобной выпечкой.
У раздачи как всегда внушительная очередь, несмотря на то, что урок в самом разгаре. Шумная малышня, у которой наверняка уже закончились занятия, требует не зрелищ, но булочек. Уже собираясь уходить – все равно я даже купить-то чай не успею, не то, что его выпить, слышу знакомый мужской баритон с отчетливой хрипотцой:
– Окулова! Что тебе взять?
– Чай.
– Еще один чай, пожалуйста. И чашку.
Я падаю на первый же увиденный мною стул, который не вызывает у меня никакого доверия, и ставлю свою сумку на колени. Через минуту передо мной уже стоит чашка горячего чая. И это – не просто вода светло-коричневого цвета в граненом стакане, а действительно более или менее нормальный пакетированный чай.
– Спасибо, – благодарю я и, стараясь не обжечься, немного отпиваю из чашки, позволяя теплу побежать по венам.
Мужчина передо мной бегло улыбается и, взяв в одну руку нож, а в другую видавшую виды вилку, приступает к обеду. На его тарелке лежит большой кусок рыбы под овощами в окружении переваренных макарон. И это, между прочим, вершина кулинарного творения наших поваров.
– Приятного аппетита, – говорю я, чувствуя себя немного неуютно.
– Спасибо, Окулова, – благодарит меня Максим Михайлович и, прожевав кусок рыбы, едва заметно морщится. – Не стану спрашивать у тебя, почему ты не на уроке.
Я отодвигаю от себя чай и хмуро сообщаю:
– У нас сейчас физкультура.
Мужчина с улыбкой кивает.
– Окулова-Окулова, – медленно тянет он мою фамилию, – что же ты все никак со спортом подружиться не можешь?
Слухи о моем «везении» на уроках Сергея Григорьевича уже перешли на уровень школьных легенд, передающихся из уст в уста. Надеюсь, что физрук хотя бы не изливает душу своим коллегам на переменах в учительской.
– Со спортом-то я дружу, Максим Михайлович, – немного грустно произношу я. – Это у меня с физкультурой проблемы.
Учитель качает головой и едва слышно смеется. Хорошо, что сейчас идет урок, и в столовой, кишащей малышней, нет никого из старшеклассников или педагогов. Шанс сохранить чаепитие в компании Максима Михайловича в секрете значительно возрастает. В противном случае, кривотолков не избежать, потому что этот учитель – слишком заметная персона в школьных стенах.
Максим Михайлович работает здесь уже третий год, и все это время является причиной романтических грез любой особы женского пола старше четырнадцати лет. Вокруг него вьются все подряд – начиная от восьмиклассниц в розовых кофточках и заканчивая некоторыми учительницами, возраст которых предательски играет против них.
Чаще всего это выглядит просто глупо, а иногда – до невозможности отвратительно. И каждый раз, когда я становлюсь случайным свидетелем всегда безуспешных попыток соблазнения Максима Михайловича, восхищаюсь его терпением и выдержкой. Любой другой учитель, наверное, после такого завязал бы с педагогикой навеки вечные.
– О чем задумалась, Окулова?
Я вздрагиваю, когда слышу голос Максима Михайловича. Он уже успел съесть рыбу и макароны и теперь пьет чай, не сводя с меня внимательного взгляда карих глаз.
– Да вот думаю, – начинаю на ходу сочинять я, – почему нам не дают такой чай?
С таким же успехом можно было бы поинтересоваться, почему учителей в столовой пропускают без очереди. Максим Михайлович всем своим видом показывает мне, что не верит ни единому моему слову, но все-таки отвечает:
– Этот чай продают только учителям. В прежней школе, где я работал, тоже был такой порядок. Не знаю точно, с чем это связано. Может быть, с какими-нибудь рекомендациями по питанию школьников.
Я усмехаюсь и решаю уточнить:
– По питанию школьников