. Читать онлайн книгу.

      У каждого свои места обетованные

      – Земля обетованная, может быть только необитаемой! – бросил свой, подкрепленный жизненной практикой завет потомкам, проговорившийся после долгого своего молчания, основатель клуба одиночек, в быту называемый Бельведерским, первый глобальный предиктор Робинзон.

      – Обетованная…Происходит от слова обет что ли? – едва слышно задался вопросом один из 22-ух находящихся в этом клубном зале иерофантов, глядевший на эту, висящую поверх импровизированной трибуны для выступлений вывеску с этим откровением Робинзона, и который пока ещё обладал возможностью слушать не только себя, в отличие от своих собратьев по проведению в жизнь ими же предначертанных замыслов.

      – Я бы сказал от слова обед, что, несомненно, более приятно, – в ответ ему усмехнулся обладатель острого слуха, сидящий рядом с ним внушительного вида его собрат по жреческому делу, чей рот на одно мгновение оказался свободным от пищи. Правда спустя это мгновенно сказанное слово всё было исправлено. И этот, не терпящий пустот собрат, вновь принялся внимать своему голосу, доносящемуся из глубин его желудка и требующего для себя основательных жертвоприношений. Что тоже не прошло мимо ушей того первого, умеющего слышать иерофанта.

      И что примечательно для этой ситуации, то громкое чавканье и сопровождающие все уминательные действия внушительного собрата звуки, хрустящий треск за ушами и в глотке, не составляло труда услышать. В свою очередь это вызвало свой желчный отклик в умеющем слышать иерофанте, верно посчитавшем, что его собрат дело говорит, и ему пора отдать собственное жертвенное должное своему столу (ведь если вовремя не уделишь внимание столу, тогда придётся отдавать своё должное стулу, требующее для себя натужного или ещё какого-то внимания).

      В общем, как это и всегда происходило при этих столь необходимых и своевременных заседаниях Бельведерского клуба, и на этот раз всё шло по своей накатанной стезе, где все собравшиеся представители богов и людей на земле, дабы не сильно утомлять своих соклубных собратьев, для начала принялись утолять себя. После чего, себя же, утомив, они на полный желудок уже были не столь кровожадно требовательны к своим инстинктам, требующих от них всё новых и новых поглощений.

      Впрочем, когда все друг друга отлично знают, и не только в лицо, – это с одной стороны имеет свои приятности, где не стесняясь, можно в любых планах очень многое себе позволить и даже иногда, чисто для пробы и слегка малое, тогда как с другой, правда со всё с той же знакомой стороны, где информированность присутствующих лиц друг о друге не ограничивается одними лишь рамками дозволенного, и где не поверхностные знания являются обоснованием вашего здесь присутствия, а именно ваше умение влезть без мыла в особо потаенные места, как раз и обеспечивает вашу компетентность и выживаемость, это несколько тяготит, – то это всё позволяет собравшимся здесь людям понимать друг друга с полуслова.

      И всё это вместе взятое, не просто находит отражение, а навсегда запечатлевается на этих облагороженных трудами пластических хирургов и украшенных не слезающими хищными улыбками физиономиях местных присутствий интеллектов, которые уже сами до осточертения терпеть не могут видеть все эти противные рожи своих соклубников, в междусобойчике называемые иерофантами (в общем, как мы уже могли понять, такая неприятность имеет место здесь быть).

      Ну а для того, чтобы все эти противные виды соклубников не сбивали уже других иерофантов со своей такой же зрелой мысли, то требовалось организовать особые условия для их встречи. Ведь их эти, хоть и редкие встречи, со своей под ковёрной деятельностью, налагали на них свой довлеющий на них паласный отпечаток, что при встрече грозило вылиться в личное сбивчивое желание иерофанта: каким-нибудь ненарочным местом задеть своего собрата по клубу. Что в свою очередь грозило глобальными катаклизмами свалиться на лысую башку собрата, который своей оголтелой риторикой окончательно всех достал.

      А вот это уже в ответ могло привести к повышению ставок, где даже принудительная, с помощью дырявого носка лысого собрата эмиссия, не смогла бы заткнуть визжащий рот того первого иерофанта, начавшего такую, аж кровь из носа идёт, дискуссию с лысым иерофантом. После чего, конечно же, никто не сможет усидеть на месте, и подключившись к этой дискуссии, начнёт всецело поглощаться или сливаться, отчего мировые биржи начинает не по-детски лихорадить, а индекс Доу, с кем очень потрясно столкнулся лбом Джонсон, впадает в продолжительную депрессию, отчего вслед и все остальные рынки начинают гнать свою рецессивную волну.

      Так что, для того чтобы мир окончательно не погрузился во тьму, участниками клуба, ради, конечно, блага человечества, было решено самим принять на себя этот тёмный удар и проводить все свои заседания за кулисами, при закрытых окнах. Правда поначалу, не обошлось без казуса, и некоторые любители поиграть на биржах, введя в заблуждение своих собратьев, организовали собрание клуба в казино (где, как все знают, нет окон). Видите ли, по их мнению, только с помощью рулетки, в каком-нибудь потаённом и удалённом от глаз месте, при сумрачном освещении,