Орхидея с каплей крови. Наталия АнтоноваЧитать онлайн книгу.
мываясь ни на секунду, отвечал Наполеонов.
– Типун тебе на язык! – чисто по-русски в сердцах восклицал Миндаугас. Он даже мысли не допускал, что убийство может кого-то сделать счастливым, и пытался донести эту мысль до Наполеонова.
Но тот отмахивался:
– Я сказал тебе русским языком, расследование убийства, а не само убийство как таковое. – Наполеонов выразительно постучал костяшками пальцев по собственному лбу.
– Слова «расследование» ты не произносил! – рассердился Морис.
– Значит, я подумал об этом про себя, – хмыкнул Шура.
– Ты невыносим!
– Ничего подобного! – не согласился Наполеонов, уверенный в том, что он подарок судьбы для любого, с кем ему доводилось общаться.
Так что вопрос о подарке так и остался висеть в воздухе.
Влад не помнил, как он добрался до своей холостяцкой квартиры, как непослушными пальцами вставил ключ в замочную скважину, как открыл дверь, не раздеваясь, прошёл в комнату и упал в кресло.
Снег таял на его волосах и стекал вниз по щекам и подбородку, оставляя влажные дорожки, точно такие, как оставляют слёзы от переполняющей душу боли. Хотя он сам не понимал, плакал ли он и смешивались ли его слёзы с каплями растаявшего снега.
Опомнившись, наконец, он прижал ладони к щекам и, раскачиваясь из стороны в сторону, повторял одно и то же:
– Жанна! Как же так, Жанна! Как ты могла?!
Он так и просидел до утра в кресле. И ничуть не удивился тому, что дверь его квартиры распахнулась и комнату заполнили люди в форме и без неё. Влад и не думал сопротивляться, когда на него надели наручники, покорно спустился вниз и сел в полицейскую машину.
Вот только на допросе у следователя он упорно отрицал свою вину, повторяя одно и то же:
– Я не убивал Жанну. Я любил её.
Глава 1
Выпавший в начале ночи снег ещё не успел посереть от выхлопных газов и переливался всеми цветами радуги под лучами утреннего солнца.
Инна выбралась из машины. От автостоянки до дома подруги пройти пешком всего ничего. Шла она не спеша, с удовольствием, поглядывая по сторонам.
Улыбнулась и произнесла еле слышно:
– Красиво-то как! На деревьях иней, как на ресницах Снегурки.
Инна набрала номер кодового замка, вошла в подъезд, поднялась на второй этаж, собралась позвонить в дверь и вдруг заметила, что та приоткрыта. «Странно, – подумала Инна, – не похоже на Жанку». Но забыв о предосторожности, она толкнула дверь и вошла в прихожую, крикнула с порога:
– Жанна!
Ей никто не ответил, Инна хотела разуться, но передумала, прошла по коридору и заглянула в гостиную. Никого. Дверь в спальню была закрыта. «Неужели спят до сих пор, – подумала она с улыбкой, – умаялись небось за ночь голубки», – и постучала костяшками пальцев по двери, а потом нажала на ручку.
То, что она увидела, лишило её дара речи на несколько секунд. А потом она закричала так, как никогда в жизни не кричала, и опрометью бросилась из квартиры.
Опомнилась женщина только на лестничной площадке. И вызвала полицию. «Скорую» вызывать не стала. Её бедной подруге теперь ни один врач не поможет, будь он хоть самим Гиппократом.
Шура, он же следователь Александр Романович Наполеонов, проснулся в прекрасном настроении у себя дома, в собственной постели. «Как хорошо», – подумал он, приоткрывая глаза и успевая заметить сквозь ресницы то, как разлетаются остатки сладкого сна. Улыбка, появившаяся на его губах, устроилась поудобнее в уголках рта.
Чему он радовался? В молодости люди часто радуются таким простым вещам, как никем не потревоженный сон, домашнее тепло, звук маминых шагов, позвякивание посуды на кухне, аромат крепкого кофе, шкворчание яичницы.
А тут ещё за окном пушкинский пейзаж:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит…
Короче – мороз и солнце!
«Прямо как в детстве, – подумал Шура, выбравшись из постели, он на цыпочках подошёл к окну и, отодвинув штору, стал смотреть на улицу, – неужели в городе воздух стал чище? Хотя с чего бы это? Автомобили со двора и тем более с улиц никто не выгонял».
Шура вздохнул, потёр одной босой ногой о другую, постоял ещё немного так в позе цапли, переменил ногу, потянулся и направился в ванную. «Интересно, что сегодня приготовил на завтрак Морис». Наполеонов поймал себя на том, что, вспоминая о подруге детства Мирославе Волгиной, он всё чаще думает не о ней, а о Миндаугасе, вернее, о том, что же вкусненького тот приготовит к его появлению в их доме. Шура засовестился, встал под душ, а потом принялся изо всей силы растирать своё тело махровым полотенцем.
Войдя на кухню, он первым делом чмокнул в щёку мать:
– Доброе утро, ма!
– Доброе утро, сыночка, – отозвалась Софья Марковна, довольная уже тем фактом, что сын ночевал дома