Отец смерти. Александр Сергеевич ШоховЧитать онлайн книгу.
у, что мало у кого дела бывают там, на другом берегу.
Я живу здесь давно. Мой дом, сложенный из гранитных валунов, стоит у самой воды. Лодка позволяет заработать на жизнь, а одиночество давно стало привычным. Честно сказать, я уже и не помню, когда в последний раз говорил с кем-либо: клиенты мои, как правило, неразговорчивы. Особенно те, что плывут с того берега. А в лавке, где я покупаю еду и одежду, уже знают, когда я приду и за чем именно. К тому же, лавкой заведует седой демон Лаэрций. Он ненавидит меня за то, что я перевез на другой берег его подружку Анфису.
Иногда, когда я рыбачу, он стоит недалеко от причала и смотрит туда, через реку. Наверное, надеется увидеть ее. Но там только туман. Да изредка пролетит какая-нибудь птица, тускло поблескивая крыльями в смягченных туманом солнечных лучах.
Как у всех демонов, его зрачки ярко сияют. Они у него некруглые: он смотрит на мир через вытянутые вертикально эллипсы.
Я перевозил через реку демонов, зрачки которых представляли собой вертикальные щелки, ромбы, квадраты и даже неправильные многоугольники. Мне становится жутко, когда я встречаюсь взглядом с демоном. Что-то как будто поднимается во мне, пытаясь вырваться наружу. И чтобы прекратилось это неприятное ощущение, я быстро отвожу взгляд в сторону.
Я не люблю чистить рыбу. Но приходится – ведь больше некому. В тот вечер, с которого в моей жизни начались крупные перемены, я разрезал брюхо пойманному окуню, чтобы извлечь оттуда все лишнее, и увидел металлическую пластинку. У нее была совершенно гладкая поверхность, но какая-то странная: когда я смотрел на нее чуть искоса, не фокусируя на ней взгляда, трудноуловимые узоры угадывались на ней. Небольшая, она удобно помещалась в моей ладони, слегка покалывая ее углами.
В тот вечер я не расставался с находкой. Жарил окуней – глядел на нее, ел их – глядел на нее. Даже когда я смотрел в совершенно другую сторону, я какой-то частью своего внимания воспринимал эту самую пластинку.
Я уснул, положив ее рядом, и во сне тоже видел ее.
Наутро, среди разнообразного хлама, скопившегося на чердаке, я откопал старый микроскоп. Много лет назад им расплатился за услугу один из первых перевезенных мною клиентов. Взяв в руки микроскоп, я мельком вспомнил те дни. Тогда я только что оправился от многочисленных ран, можно сказать, ускользнул из лап смерти. Моя память была девственно чиста: я ничего не помнил о своем прошлом. Но мое тело было полно желания жить. Я радовался каждому дню, каждому событию. Мне рассказывали, что старый перевозчик выловил меня в реке. Я был почти мертв, но он уловил слабое биение сердца. Он выходил меня и, по странному совпадению, умер в тот день, когда я полностью выздоровел. Казалось, смерть забрала его вместо меня. Я занял его место. Сколько прошло с тех пор времени, знает одна река.
Под микроскопом поверхность пластинки преобразилась. Теперь я видел, что она покрыта маленькими, микроскопическими отверстиями, которые складывались то ли в знаки, то ли в рисунки. Тут в мою дверь постучали, и мне пришлось отвлечься от исследований, чтобы исполнить свои прямые обязанности. Когда я вернулся, ни микроскопа, ни моей пластинки в доме уже не было.
Внимательно осмотревшись, я обнаружил толстый седой волос. Он лежал на столе, а на полу был еще один, точно такой же. Я понял, что это Лаэрций. Всем известно, что волосы демонов постоянно сыплются с их тел. Сыплются, чтобы укорениться в земле и прорасти кустом можжевельника – колыбелью демонов. Именно так демоны множатся.
Но зачем? Зачем Лаэрцию потребовалась моя находка? Я почти выбежал на улицу и направился в лавку демона. Он встретил меня колючим взглядом из-за прилавка.
– Зачем ты взял пластинку, Лаэрций?
– Не твое дело. Она моя.
– Я нашел ее. Верни мою находку.
– Ты не понимаешь, как эта вещица опасна, – усмехнулся демон. – Я объясню тебе. Смотри внимательно.
Он взял пластинку в руку и слегка подул на нее. Над поверхностью появилось легкое облачко роящихся искр. Потом искры стали увеличиваться и превратились в ясно различимые объемные формы. Одни напоминали иероглифы неизвестного мне языка, другие – танцующих серебряных зверей, рыб, людей и демонов. Они все росли в размерах, а весь остальной мир тускнел и скрывался от глаз за желтовато-серой дымкой. Лаэрций прикрыл пластинку ладонью, и танец образов прекратился. Я обнаружил, что руки у меня дрожат, а ноги больше не могут поддерживать тело в вертикальном положении. Какие-то давно забытые воспоминания прорывались на поверхность сознания, но я отогнал их прочь, чувствуя, что прошлое ослабляет меня. Присев на скамью, я смотрел на демона, и вид у меня был, должно быть, ошарашенный.
– Это пазира, – сказал Лаэрций. – С ее помощью я верну Анфису с Того Берега. Для тебя это – только игрушка, найденная в рыбе. А для меня – дар подводных миров.
Я знал о пазирах. Они порождали мифы, внутри которых мыслящие существа могли жить многие века и тысячелетия, не отличая их от реальности. Память услужливо подсказала мне, что однажды я был в одном из человеческих миров, жители которого видели и ощущали только вещи, порожденные одной-единственной пазирой, оживленной