Попытки. Александр ТрешкурЧитать онлайн книгу.

      волчица привыкает к волчецу:

      от гальки оттолкнувшись, над заливом,

      она летит. простуда ей к лицу…

      но, даже если сделаться сопливым,

      здесь запросто не выжить, и живут,

      то в нитку превращаясь, то в иголку,

      и аквилону кланяясь за труд:

      он из рябины сделал балаболку…

      свидетель бог: вороны, воробьи,

      скворцы, синицы, иволги и сойки,

      на языке корявом объявив,

      что воздух выпит, платят неустойку.

      к бумажной боли руку приложив,

      слезу прольёшь – а этого не надо.

      ты думаешь, что можешь не по лжи

      прожить? живи, и будет смерть наградой

      когда он скомкал в темноте

      листы замученной бумаги,

      явились строки, но не те,

      что он вымаливал у скряги.

      была им комната мала –

      они вставали на колени.

      их тени грелись у стола

      от лампы… бедные их тени

      бывший бог – чего ты хочешь?

      жидким воздухом послушным

      залил очи, залил уши.

      режешь камни кожей, брешешь,

      как дворовая собака.

      если кто к тебе и ходит,

      то купцы. живого праха

      совладелец, для сугрева,

      хоть и с голоса чужого,

      ты кричишь на сковородке:

      «смерть создателям ежовых

      рукавиц!» – и ум короткий

      (от ворованной коровы)

      рыбу ловит – не удою!..

      думал на кровати двое:

      он, она, но третий – йети –

      невидимкою, вливая

      в уши яд им: бойтесь, боги,

      заплутавшего трамвая!

      короли садовых яблок

      спят в своих шатрах зелёных.

      спит сентябрь. бормочет зяблик

      черви чествуют плутона.

      по лицу гуляют губы.

      пятна света мёрзнут, мелом

      (но не сразу) станет уголь.

      угол голи не стыдится –

      птица в бой вступает смело

      с человеком. злая птица.

      шли шеренгой шигуны

      я их видел со спины

      главный был большого роста

      сантиметров двадцать пять

      лыс горбат и весь в коростах

      но зато умел летать

      рядом внуки шли и дети

      (всех упомнит только бог)

      пращур ехал на портрете

      потому что был без ног

      дорога из флоренции вела

      (она казалась вечной) в монтелупо.

      остались где-то позади пилат

      и гвидо со своей тарелкой супа.

      со всех сторон на нас кидался день

      садов, полей и придорожных линий

      с тяжёлым миром мелких деревень,

      с домами, запечатанными в глине.

      лепилась к вишне красная икра

      смородины, и божии коровки

      на солнце грелись, в белом камне раб

      сидел… когда коты без подготовки

      петь начинали, замолкали псы,

      и каждый был себе отец и сын…

      подводы шли. разрезанные мышцы

      подлеска с мятым запахом травы

      взывали к тучам беспрестанно, мы же

      совсем не поднимали головы.

      переплетаясь с небом, пели птицы

      ища для бога господа его…

      и всё, во всё едва входя, границы

      всего отодвигало от всего

      кто там ещё? кого носок свистка,

      со лба сбивая болью иль с виска,

      пуская в глубь расщелины кораблик,

      свистком