Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки. Геннадий ЕсаковЧитать онлайн книгу.

доктринальным звеном, в котором теория mens rea окончательно оформилась как концепция mens mala, стал посвящённый преступлениям четвёртый том «Комментариев» Уильяма Блэкстоуна.[222]

Придерживаясь сформировавшихся к его времени постулатов наступления уголовной ответственности, он указывает следующее:

«… Теперь мы подошли… к вопросу о том, какие лица способны или неспособны к совершению преступлений; или, что одно и тоже, кто изъят от порицания правом за совершение тех деяний, за которые другие лица сурово наказываются…

Все особые возражения (pleas) и извинительные обстоятельства (excuses), которые защищают совершившего запрещённое деяние от наказания, которое в иной ситуации связывается с первым, могут быть сведены к простому обсуждению отсутствия или дефекта намерения (will).[223] Непроизвольное деяние… никогда не может вызвать какой-нибудь виновности: совпадение с намерением, когда наличествует выбор или совершить, или избежать рассматриваемого деяния, является единственным явлением, которое возводит человеческие действия или в похвальные, или в виновные. Действительно, для того, чтобы оконченное преступление стало подсудно человеческим законам, должны наличествовать как намерение, так и деяние. Ибо хотя in foro conscientice сформировавшийся замысел или намерение совершить неправомерное деяние так же ужасны, как и совершение последнего, тем не менее, поскольку ни один земной суд не может исследовать сердце или вникнуть в намерения ума, иначе чем по проявлении их в видимых действиях, постольку, следовательно, невозможно наказывать за то, что невозможно узнать. По каковой причине во всех земных юрисдикциях явное действие (overt act), т. е. некоторое открывшееся доказательство намеренного преступления, необходимо для демонстрации развращённости намерения, прежде чем человек будет подлежать наказанию. И так как злобное намерение (vitious will) без злобного деяния не является гражданским преступлением, то, с другой стороны, непростительное деяние (unwarrantable act) без злобного намерения вовсе не является преступлением. Так что для того, чтобы составить преступление против человеческих законов, должны наличествовать, во-первых, злобное намерение и, во-вторых, неправомерное деяние, являющееся результатом такового злобного намерения».[224]

Отталкиваясь от сформулированного Уильямом Блэкстоуном и покоящегося на охватывающем несколько столетий развития принципа mens rea,[225] логически последовательно и теоретически верно будет рассмотреть, во-первых, содержание концептуальных характеристик mens rea и, во-вторых, их соотношение с целью выявить из них двоих ведущую доминанту.

Обращаясь к развитию понятийного аппарата mens rea, можно сказать, что процесс разработки последнего, начавшийся в XIII в. и шедший непрерывно на протяжении столетий, продолжился и в XVII–XVIII вв. При этом отличительными чертами образуемой им концептуальной характеристики mens rea стали или, вернее, продолжали оставаться, во-первых, узкоспециализированная направленность

Скачать книгу

222

В трактовке Б.С. Никифорова блэкстоуновские «Комментарии» отражают не концепцию mens mala (или, как он именует то, что в настоящем исследовании называется ею, «доктрину злого человека» (см.: Никифоров В.С. Указ. дисс. С. 331)), а преимущественно «доктрину юридического вменения» (см.: Там же), позиционирующуюся на углублённом по сравнению с первой анализе собственно психической составляющей содеянного (см. подр.: Там же. С. 330–335, 609–615).

Всё же представляется, что такая оценка труда Уильяма Блэкстоуна слишком «осовременивает» его. Построения «Комментариев» в их сопоставлении, например, с коуковскими «Институтами» бесспорно отражают более развитые представления о психической деятельности виновного, однако в общем и целом являются плодом и венцом концепции mens mala с присущей ей этизацией идеи mens rea.

223

Отметим, как и применительно к Мэттью Хэйлу (см. ранее, сн. 217), что слово will в рассматриваемом контексте переводится на русский язык преимущественно как «воля» («сила воли»). Однако в том понимании, какое ему придаёт Уильям Блэкстоун, оно в общих чертах соответствует, как указывает Кортни С. Кенни (см.: Кенни К. Указ, соч. С. 52), понятию «намерения» (intention). По изучении текста «Комментариев» с этим нельзя не согласиться, причём этот вывод применительно к последним можно сделать более уверенно, нежели чем относительно работы Мэттью Хэйла. Соответственно, именно такой перевод данного слова используется при цитировании отрывков из блэкстоуновского труда. – Г.Е.

224

Blackstone W. Commentaries… Volume IV. Р. 20–21.

225

Интересно, но ни Мэттью Хэйлом, ни Уильямом Блэкстоуном понятие mens rea не используется для обозначения субъективной составляющей преступления. Соответственно, для первого заменой ему служит ex animi intentione (см.: Hale М. Op. cit. Р. 38), а для второго— vitious will (см.: Blackstone W. Commentaries… Volume IV. P. 21 etcet.).

Термин mens rea станет использоваться для обозначения субъективной составляющей преступления несколько позднее, приблизительно с конца XVIII – начала XIX вв. (см., напр.: Fowler v. Padget, 7 T.R. 509, 514, 101 Eng. Rep. 1103, 1106 (K.B. 1798) (per Lord Kenyon, C.J.)), однако это не играет принципиального значения, поскольку содержательно теория, которая в будущем будет отображаться под этим термином, оформляется в XVII–XVIII вв., зародившись ещё раньше.