Леди мира. Автобиография Элеоноры Рузвельт. Элеонора РузвельтЧитать онлайн книгу.
представление о проблемах, творящихся вокруг меня. С отцом что-то было не так, а с моей точки зрения, с ним ничего не могло быть «не так».
Если бы только люди понимали, какая война происходит в голове и душе ребенка в такой ситуации, думаю, они бы попытались объяснить мне больше, чем объясняли тогда.
Осенью, когда мне было семь лет, мы вернулись в Нью-Йорк, в дом на 61-й Восточной улице, в двух кварталах от тетушки Бай, жившей на пересечении Мэдисон-авеню и 62-й Восточной улицы. Мама купила этот дом и навела в нем порядок. С ней была маленькая дочь дяди Теда, Элис, и той зимой состоялось наше первое настоящее знакомство. Элис уже казалась намного старше и умнее, и я всегда ее побаивалась, хотя и восхищалась, и даже когда мы подросли, ничего не изменилось, ведь она стала «Принцессой Элис» в Белом доме.
Той зимой мы подружились с юным Робертом Манро-Фергюсоном – молодым человеком, которого старший брат отправил из Англии в Америку, чтобы тот проложил себе дорогу в мир. Мои родители были знакомы с его старшим братом Рональдом (впоследствии лордом Новаром) и с тетушкой Бай. Мальчика приняли в ее дом, устроили в офис Дугласа Робинсона, и так он стал дорогим и близким другом всей семьи.
Вечерами мою маму всегда сопровождали трое детей. Мой младший брат Элли обожал ее и был настолько хорош, что его никогда не приходилось ругать. Малыша Холла все называли Джошем, и он был слишком мал для всего, кроме сидения на коленях с довольным видом. Я ощущала любопытный барьер между собой и этой троицей. Мама прилагала огромные усилия, воспитывая меня: читала мне книги и заставляла рассказывать стихи, учила меня после того, как мальчики уходили спать, и я до сих пор помню, как стояла в двери, частенько держа палец во рту, и слышала мамин голос: «Заходи, старушка». Если в этот момент с ней рядом кто-нибудь находился, она иногда поворачивалась и говорила: «Такая забавная девочка, такая старомодная, мы постоянно зовем ее “старушкой”». От стыда мне хотелось провалиться под землю.
Внезапно все изменилось! Нас, детей, увезли из дома. Я уехала погостить к крестной маме, миссис Генри Пэриш, а мальчики поехали к маминой тете, миссис Ладлоу. Бабушка покинула свой дом и семью, чтобы ухаживать за моей мамой: она заболела дифтерией, а тогда еще не было антитоксина. За папой послали человека в Вирджинию, но он приехал слишком поздно. В те дни дифтерия быстро справлялась со своей задачей.
Помню, как стояла у окна, когда кузина Сюзи (миссис Пэриш) сообщила мне, что мама умерла. Это было 7 декабря 1892 года. Смерть ничего для меня не значила, и один факт перекрывал все остальное. Мой папа вернулся, и вскоре я должна была его увидеть.
Позже я узнала, какой трагедией для него было это событие. Он понял, что никогда не возместит маме годы печали, которые навлек на нее. Она оставила меня с братьями на попечение своей матери, и у папы не осталось ни жены, ни детей, ни надежды.
Теперь я понимаю, какие перемены это означало для семьи бабушки Холл, и восхищаюсь добротой двух моих дядей и двух тетушек, которые все еще жили в бабушкином