Корабли уходят без нас. Анатолий КазанцевЧитать онлайн книгу.

      Что, оставив земные дела

      В подчинении власти металла,

      Пусть горит в небе ярко звезда —

      Всем удачу в пути предвещала.

      Практиканты

      Городской маршрут: микрорайоны – центр. Сижу у окна, внимательно разглядываю происходящее. Автобус, притормаживая, подходит к остановке. Слышу, как за спиной на соседнем сидении мужчина обращается к своей спутнице:

      – Видишь этого мужика?

      – Вижу. И что?

      – Это первый штурман парохода «Генерал Черняховский», начинали когда-то свою трудовую деятельность вместе. Сколько лет прошло. Думал, что уже никогда не увижу.

      Действительно, все такой же бравый, подтянутый, с флотской выправкой, которая сразу бросается в глаза. На голове – мятая, как прежде, фуражка с крабом, немного натянутая набекрень, придававшая шарм ее обладателю.

      – Дорогой Иван Иванович! Пути Господни неисповедимы.

      На меня сразу нахлынули воспоминания…

      Когда-то в количестве восьми человек нас, первокурсников училища, направили практикантами на колесный пароход. Зайдя на палубу еще стоящего во льду этого плавсредства, мы были изумлены насыщенностью судовых механизмов. Брашпиль[2], буксирная лебедка, рядом с которыми стояли трубные переговорные устройства для связи с машинным отделением и рубкой, и многое другое напоминали кадры из старых кинофильмов. И первый урок Ивана Ивановича. Это была швартовка. Подведя нас к бортовому кнехту[3], с фразой: «Учитесь, салаги! Это ваш хлеб!» – он показал нам навыки крепления стального каната. Дальнейшее ознакомление с судном, подготовка его к навигации были делом чести каждого из нас. Незабываемый момент – размещение всех по каютам. Их было несколько на выбор – вселяйся в любую, хоть в носовой части корпуса, хоть в кормовой. Это объяснялось тем, что ранее пароходы в качестве топлива применяли уголь и, разумеется, штат команды был значительно больше чем в два раза.

      Мне посчастливилось занять одноместную каюту по правому борту почти под подзором[4] колеса. Больше всего в убранстве этого помещения впечатляло наличие всяких дельных вещей, искусно выполненных в стиле старины: различные полочки под графины, закрепленные на переборках, журнальные столики с разрисовкой под шахматы и шашки на столешнице, прикроватный письменный стол с орнаментами вырезки ручной работы на выдвижных ящиках и многое другое. Как мне казалось, оставалось только навести порядок и комфорт. Но об этом потом.

      Покраска рубки, надстройки – это первое, что нам доверили выполнить самостоятельно. Привезли краску, направили кисти, вальки. Принялись за дело. Чего проще – намазывай и катай. Поправились только к позднему вечеру, с чувством выполненного долга легли отдыхать. Утром, выйдя на палубу, оценили свою проделанную работу. Старпом тоже стоял на берегу. Махнул рукой:

      – Идите сюда!

      Мы подошли в надежде на похвалу.

      – А сейчас любуйтесь! – сказал Иван Иванович.

      На фоне первых лучей солнца и голубого неба надстройка со стороны выглядела примерно как секретный замаскированный объект с рисунком мозаичного узора. Разумеется, краску никто не колеровал, и непрокрашенные места выделялись своим первоначальным цветом.

      – Что делать будем, салаги? Краска осталась?

      – Нет, – ответили мы. – Всю в расход пустили!

      – Тогда оставляем так. Пусть будет на вашей совести!

      Капитан парохода почему-то этот случай тоже спустил на тормозах. Что взять с пацанов? Утвердил штатное расписание. Мы стали полноправными членами дружной команды.

      Я попал в машинное отделение. Знакомство с оборудованием проходило через топку котельного отделения. Вместе со вторым помощником механика в тесном замкнутом пространстве (этой печи) извлекали разрушившиеся кирпичи, меняли на новые, заливая швы жидким стеклом. Ну а в котле паровой машины работы я выполнял в одиночку. Отскребал водогрейные трубы от накипи. Нужно было лазить между пучками, а не каждый габарит телосложения мог это себе позволить. Я был маленького роста, худенький и, как никто другой, с легкостью мог пробраться в тесное пространство и выполнить порученное дело.

      Спустя примерно неделю на реке начался ледоход. Механик Владимир Червяков дал команду поднимать пары. С берега притащили приготовленные дрова, разожгли топку, из пароходной тубы пошел черный дым – все как у паровоза. Подняли определенную температуру, включили мазутную форсунку[5]. Языки пламени обняли камеру сгорания. В помещениях заработали батареи отопления. Теплые воздушные массы речного воздуха пьянили сознание в предвкушении будущих рейсов.