Серийные убийцы от А до Я. История, психология, методы убийств и мотивы. Питер ВронскиЧитать онлайн книгу.
убийцах и просмотра передач о них по телевидению, моим единственным опытом взаимодействия с ними являются две короткие личные встречи с теми, кого позднее опознают и поймают. Вы можете решить, что это и отличает меня от вас, но не спешите с выводами.
В своих поездках по миру я случайно столкнулся с двумя известными «потрошителями»: Ричардом Коттингемом, Убийцей с Таймс-сквер, которого впоследствии связали с пятью убийствами и расчленениями в Нью-Йорке и Нью-Джерси, и с Андреем Чикатило, Красным потрошителем, с которым мы встретились в России за несколько дней до того, как он совершил последние три из своих более чем пятидесяти убийств женщин, подростков и детей. В обоих случаях я узнал, с кем меня свела судьба, гораздо позднее. Наша встреча с Коттингемом была настолько же драматической, как с Чикатило – банальной и незапоминающейся.
С Ричардом Коттингемом я столкнулся буквально на десять секунд ранним субботним утром в декабре 1979 года в Нью-Йорке. Я работал помощником продюсера на съемках фильма в Торонто. Каждые несколько дней я летал в Нью-Йорк и доставлял пленку на проявку в лабораторию, расположенную близ Таймс-сквер. Это было целое мероприятие: мне надо было прилететь в Нью-Йорк с утра, быстро завезти пленку, а потом дождаться, пока на следующий день мне ее отдадут.
Обычно я получал билет на самолет и конверт с наличными; предполагалось, что я сам позабочусь об отелях и питании. Обычно съемочные группы останавливаются в хороших отелях бизнес-класса – «Шератон», «Хилтон» и т. п., – и мне выдавали достаточно средств, чтобы я мог селиться и питаться в таких местах. Молодой, увлеченный панк-музыкой, я уже бывал в Нью-Йорке, приезжая с одним рюкзаком; мне случалось ночевать на полу в музыкальном клубе CBGB на Бауэри и перебиваться сыром и вином на открытиях галерей. Соответственно я предпочитал обходиться более скромными жилищами в своих командировках, а деньги тратить на клубы, пластинки, книги и электронику. Но в одной из таких поездок я зашел слишком далеко.
Из-за непредвиденной технической задержки в лаборатории мне пришлось остаться в Нью-Йорке на весь уик-энд. Чтобы растянуть оставшуюся наличность на несколько дополнительных ночей, я решил перебраться в совсем убогую гостиницу. Рано утром в субботу я подошел к зданию на 42-й Западной улице, в двух кварталах от Хадсон-Ривер, близ обрушенных развалин Вестсайдской эстакады. Там предлагали номера со скидкой, но расположение отеля было крайне неудобным – поблизости ни станции метро, ни достопримечательностей, ни офисных зданий. Гостиница находилась в заброшенном в те времена районе вокруг Десятой авеню, заслуженно именовавшимся «Адской кухней». Она не годилась даже для наркоманов и проституток, собиравшихся в нескольких кварталах к западу, на участке, который тогда называли «сорок-двойкой» – неприглядном отрезке 42-й Западной улицы, где находились порнокиоски, клубы с живыми секс-шоу и магазины, торговавшие холодным оружием, занимавшие обе стороны проезжей части от Бродвея, вдоль автовокзала и до Восьмой и Девятой авеню. Несмотря на крайнюю дешевизну, отель показался мне довольно чистым и безопасным, к тому же от него можно было пешком дойти до лаборатории, где меня ждали на следующее утро.
Номер я не бронировал, и мне сказали подождать: я смогу заселиться через полчаса, потому что другие постояльцы выезжают. Я решил пока подняться и посмотреть, насколько там ужасно. Лифта пришлось ждать так долго, что я начал сердиться: его целую вечность держали на верхнем этаже. Наконец, он поехал вниз, и когда двери открылись, тот парень, что предположительно задержал лифт, вышел в холл. Он пошел прямо на меня со стеклянными, как у зомби, глазами, словно ничего не видел перед собой, и толкнул боком. Одновременно он задел мою ногу мешком или чемоданом – тогда я точно не понял. Я и сейчас не могу сказать, что именно он нес, и не могу описать, что почувствовал в тот момент. Единственное, что мне запомнилось, это его лоб, блестевший от пота, и отвратительная стрижка – как щетина у швабры. Мне показалось, что ему чуть больше тридцати; у него были волосы песчаного цвета и бледное лицо офисного работника – кем он впоследствии и оказался (хотя другие свидетели утверждали, что кожа у него была «оливковой»). К тому моменту, когда двери лифта сомкнулись у меня за спиной, я уже напрочь о нем забыл.
Я поехал наверх, ткнув в случайную кнопку на панели. Выйдя на этаже, я сразу заметил слабый, но ощутимый запах паленого, хотя дыма не увидел, и подумал, что это просто въевшийся аромат самого отеля. В глаза мне не бросилось ничего особенно ужасного, но запах становился все сильнее, и в нем проявились ноты горелых волос или куриных перьев. Тогда я этого не знал, но именно так пахнет горящая человеческая плоть.
И тут мой взгляд привлекли мелкие темные хлопья какой-то жирной субстанции, кружащиеся в воздухе, как черные снежинки. Я поймал одну, и на моем пальце остался черный след. Коридор словно заволакивало туманом, а запах явственно указывал на пожар – словно горели дрова в дровяной печи. С лестницы до меня донеслись звуки какой-то суматохи, потом включилась сигнализация. Я поспешил назад в холл и оказался там как раз в тот момент, когда на улице напротив остановилась пожарная машина. Это, конечно, подпортило впечатление о гостинице (мягко говоря), и я немедленно решил поискать другой ночлег.
На