Тайна древлянской княгини. Елизавета ДворецкаяЧитать онлайн книгу.
вдове, и сделал суровое лицо. – Меня удивляет другое: почему она ожидала встретить своего мужа у реки среди ночи, хотя уже знает, что он погиб? Князь Одд ведь сказал, что она давно должна была получить эту весть, да и косы она обрезала, стало быть, знает. Боюсь, тут творятся нехорошие дела…
– Ты не против, если я пойду с тобой? Ведь мы с ней родичи, и мне хотелось бы разобраться…
– Если княгиня не против, отчего же нет? я спрошу, примет ли она нас теперь или отложит до утра.
Но княгиня, видимо, тоже не слишком хотела спать, поэтому пригласила их прийти. Вслед за Рулавом Воята вошел в княжью избу, предназначенную для семьи и ближней челяди. Княгиня сидела у стола: рядом с ней стоял зажженный литой светильник греческой работы, и теперь он наконец смог ее рассмотреть как следует. Еще там, на берегу, он отметил, что она для женщины высокого роста, сложения худощавого и крепкого. Взглянув ей в лицо, он сразу вспомнил киевскую княгиню Яромилу, ее родную, а свою двоюродную тетку: то же продолговатое лицо с правильными чертами, с легкой горбинкой на прямом носу, вот только молодая коростеньская княгиня выглядела исхудалой, из-за чего скулы казались выше, а щеки впалыми. Брови у нее были шире на внутреннем конце и тоньше на внешнем, светло-золотистые – надо думать, как и скрытые под повоем волосы. Розовые губы, более пухлые в середине, и общее изящество черт, в которых отражались, несмотря на печаль и усталость, сильная воля и острый ум, даже под вдовьим платком делали это лицо привлекательным и желанным. Кожух она сняла и для гостей набросила на повой убрус внакидку: скользнув по нему взглядом, Воята отметил узоры со знаками предков, Закрадного мира и полночного солнца. А еще сорочка швами наружу, синяя гладкая понева, называемая «печальной», – убор вдовы, «горевая сряда»[3].
Две челядинки, молодая и пожилая, зевая и убирая волосы, шепотом вяло спорили, надо ли подавать какое угощение или обождать, пока княгиня прикажет. А сама она, кивком пригласив гостей сесть, разглядывала Вояту, подперев щеку кулаком, с тем же любопытством, что и он ее.
– Так, значит, ты… из дружины Велема Домагостича? – спросила она. – Ты уже говорил, но я… думала о другом и плохо разобрала. Ты сын…
– Хранимира валгородского, – обстоятельно пояснил Воята, теперь уже понимая ее состояние и не сердясь, что раньше говорил на ветер. – А моя мать – Святодара, Святобора и Гневорады дочь, Радогневы Любшанки внучка.
– Да, моей матери двоюродная сестра, – Предслава кивнула. – А ты, стало быть, мой троюродный брат…
– Воигнев. Воята. Отец меня Хвидульвом нарекал, но он погиб, когда я на руках у матери был, рос уже с материнской родней и отчимом, а мать мне дала имя по своему стрыю Воигневу.
Предслава снова кивнула: и в Плескове, где она выросла, и в Ладоге, откуда происходила ее мать, было много варягов и чуди и детям в смешанных семьях часто
3
Горевая – от слова «горевать», сряда – костюм.