Смерть и креативный директор. Рина ОсинкинаЧитать онлайн книгу.
бы то ни было, но она должна попытаться, тем более что других идей у нее нет.
Когда вчера вечером Олеся набрала номер двоюродной сестры, желая получить подтверждение, что у Родионовых не поменялись планы на ближайшие выходные, – а они собирались прокатиться в их «ниссане» до Владимира, чтобы немного подышать русской стариной, – Танюша трубку не взяла. На вызов ответил ее супруг и Олесин зять Виталий. Он хмуро сообщил, что Татьяна в депрессии, панике и шоке. Ее заподозрили в убийстве и взяли подписку о невыезде. Позавчера весь день они оба проторчали в полиции, и Виталий не просто за компанию, а как участник событий. Там вообще были все, кто в среду тусил у Михеева.
Олеся, встревожившись не на шутку, тут же кинулась в Новые Черёмушки, где проживали в элитной высотке сестра с мужем.
С Танькой они с детсада дружили, роднее ее у Олеси никого не было, за исключением мамы, конечно, но мама – это мама, а сестра, которая к тому же лучшая подруга – совсем другое.
Дверь ей открыл Виталий. Зять был из разряда низкорослых толстяков с гладко выбритой круглой физиономией и коротко остриженными светло-русыми волосами. Он мог бы казаться комичным, если бы не жесткий взгляд серых глаз, пресекающий любые в свой адрес насмешки, и не абсолютная уверенность в себе, балансирующая на грани дурной самоуверенности.
Виталий был владельцем предприятия со штатом около сотни человек, специализирующегося на производстве медицинского оборудования. Фирма приносила неплохой доход, позволяющий держать две машины в семье, летний загородный дом, а также дающий возможность супруге не ходить на заработки, но Танька все равно продолжала настойчиво посещать агентство по подбору персонала, где за смешные деньги выполняла обязанности офис-менеджера. Мужу свое упорство она мотивировала тем, что не желает превращаться в клушу, а это непременно произойдет, когда и если она будет заниматься исключительно домашним хозяйством. Но Олесе призналась, что на самом деле хочет, чтобы Виталик видел и осознавал, что жена не какое-то никчемное барахло в халате и тапочках, а стильная и востребованная бизнес-леди с массой интересов в социуме.
Танька на семь лет была моложе своего тридцатишестилетнего супруга и выше его на пять сантиметров, имела стройную фигуру, яркие карие глаза, смеющийся рот и гипертрофированную ревность.
Переступив порог прихожей, которую хотелось именовать холлом, Олеся притормозила, заметив на полу раззявленную коробку из-под пиццы. Отодвинув ее мыском кроссовки, прошла к платяному шкафу. Спросила бесцветным тоном, пристраивая на плечики плащ:
– Почему сам не позвонил?
– А чем ты поможешь? – огрызнулся Танькин муж и добавил раздраженно: – Заходи, если пришла.
– Где виновница?
– Двигай в гостиную.
– И что она поделывает? Пьет водку и курит «Приму» одну за одной?
Еще по дороге Олеся решила, что ей следует прибегнуть к жесткой иронии, дабы прекратить Танькину многодневную истерику и таким образом привести в норму. Раньше это всегда помогало. Правда, до сих пор сестру еще ни разу не подозревали в тяжком преступлении.
Виталик на неуместный стёб родственницы жены разозлился.
– Я рад, что у тебя появился повод для острот.
– Ах, извини. Я должна была явиться с размазанной по щекам тушью и вспухшим носом. А придя, показательно разрыдаться, чтобы вы оба поняли, как я потрясена и как сопереживаю.
– А ты пришла не за этим? – съязвил зять.
– Я пришла, чтобы чем-нибудь помочь, Виталий. Выслушать вашу историю и подумать вместе с вами, чем и как. Ну, или только нам с тобой подумать, если Танька не боец сейчас.
– Она не боец, – хмуро проговорил зять. – И помочь ты нам вряд ли сможешь.
– Да? Посмотрим. Веди, где там она. Или при ней лучше не обсуждать эту тему?
– Сейчас узнаем, как лучше, – буркнул он. – Можешь не разуваться, у нас, сама видишь, какой бардак.
– Да ну перестань. Подумаешь, не пылесосили давно. Вот если бы банки из-под пива по полу катались… – небрежным тоном проговорила Олеся, заметив в коридорчике, ведущем на кухню, пару пахучих пакетов с бытовыми отходами, один из которых был заполнен теми самыми банками. – Мусор я потом вынесу. Когда домой отправлюсь.
Лучше бы молчала – у Виталия на скулах заходили желваки.
Но Олеся ничего не могла с собой поделать. Она действительно не знала, как себя вести в этой ситуации, и какие слова говорить. Ирония – это, конечно, клёво, но, сидя в мчащемся по подземке поезде и строя будущую линию поведения, мысленно проговаривая фразы и размышляя об интонациях, она плохо представляла, с какой реальностью столкнется.
Сейчас в доме Родионовых, обычно теплом и благодушном, было тяжко и неуютно, будто рядом за дверью стоит гроб с покойником. Нужно хоть как-то соболезнование выразить, а она не может. Любые слова будут звучать фальшиво и деревянно. Оттого и лепила бойкую чушь, убегая от неловкости.
– Привет, Танюх, – от двери гостиной обратилась она к Танькиной спине.
Сестра, свернувшись