Италия – колыбель фашизма. Николай Васильевич УстряловЧитать онлайн книгу.
е взоры, – то нельзя отрицать, что и итальянские события последнего десятилетия привлекают к себе достаточно зоркое внимание, весьма напряженный интерес.
Все чаще и чаще встречаешь в государственно-правовой литературе признания, что именно Россия и Италия становятся ныне волею судьбы в центре и фокусе общего внимания. Падение Габсбургов, Гогенцоллернов и султанов не слишком потрясло мир и не заставило ученых обратиться к пересмотру некоторых, уже поседевших за столетнюю свою жизнь, государственно-правовых представлений: словно лопнул Морган или Ротшильд, не более! Но события в России и Италии ставят в порядок дня вопрос о существенной переоценке целой цепи начал, на которых покоилось конституционное и демократическое государство. Новые формулы выдвигаются жизнью. Новые притязания заявляют о себе. Свежие силы пробивают себе дорогу. Осуществляются поучительнейшие опыты, словно мерцает какая-то новая эпоха: так в 1789 году провозглашала неслыханные тогда на Европейском континенте лозунги Великая французская революция…
Настоящий очерк посвящен фашизму. В русской литературе до сего времени это явление недостаточно освещено. Вокруг него больше плачут и смеются, кипят и бушуют страсти, и мало кому досуг пристальнее в него всмотреться. Одни проклинают его, как опасного классового врага, другие, напротив, благословляют, как якорь спасения… Россия. Но прежде всего надлежит основательнее с ним познакомиться, познать его существо.
Именно эту задачу и ставит себе в первую очередь настоящий очерк. Он больше рассказывает, излагает, нежели оценивает и размышляет. Рассказывает историю фашистского движения и пытается вскрыть ее предпосылки, рисует идейный и социально-политический облик фашизма, поскольку он выступает из собственных слов самих фашистских деятелей, а также из реальных дел фашистской партии и власти. Конечно, безусловный «объективизм» невозможен уже при самом восприятии социальных явлений и самой постановке социальных проблем, но меньше всего данная работа задается какими-либо посторонними беспристрастному исследованию и имманентному предметному анализу задачами.
Разумеется, фашизм есть принадлежность современной итальянской жизни по преимуществу. Понять его можно лишь на родной его почве. Это не значит, что отдельные его элементы не могут проявляться, в аналогичной обстановке, и в других странах. Но, как данный исторический факт в его конкретности и целостности, он всецело – продукт специфических итальянских условий. История не любит работать по «стандарту», ее пути индивидуальны и неповторимы. Если большевизм есть типично русское порождение и, как таковой, немыслим вне русской истории и русской психологии, – то тщетно было бы изучать и фашизм в отрыве от его индивидуально-исторических истоков. Так называемая «заразительность» обоих этих исторических сил имеет, несомненно, свои пределы и свои законы: si duo faciunt idem, non est idem. «Принципы 89 года» заразили мало-помалу Европейский континент: но становится ли тем самым Великая французская революция менее французской, менее национальной, и поймем ли мы ее вне знакомства с оригинальной, индивидуальной обстановкой ее возникновения и развития? И, кроме того, разве каждый зараженный названными принципами народ не переживал и не переживает их по своему?..
Италия перед войной. Население. Власть
Современная Италия – сравнительно «молодая» страна, с недостаточно установившейся социальной структурой. И социальный, и политический факторы дробятся в ней множеством «районных» отображений («реджионализм»). Длинный, узкий полуостров, она делится на три полосы с тремя различными климатами, от центрально-европейского до североафриканского: если долина По – Европа, то Сицилия – уже почти Африка. В течение семи веков Италия жила не единой, а разорванной жизнью, жизнями отдельных своих районов. В течение семи веков была она для политиков, согласно известной фразе Меттерниха, «не более, чем географическим термином». Она знала до дюжины столиц и всевозможные формы правления. Ломбардия, Тоскана, Венеция, южные области – имели каждая свою обособленную историю; нередко это оказывалась скорее история Франции, Германии, особенно Австрии, нежели самой Италии. Отдельные районы обзавелись своими специфическими наречиями; бывает, что северянин с трудом понимает южанина. Естественно, что и после объединения 1848–1870 гг. новой власти приходилось непрерывно преодолевать многообразные затруднения, колебания, брожения. И объединенная, до XX века сохраняла Италия в себе какую-то внутреннюю нестройность – наследие старой разорванности. Ни в одном своем социальном слое не могла она найти прочной опоры своей слагающейся государственности и нередко местные интересы в сознании ее населения соперничали с общенациональными.
Ее интеллигенция никогда не играла той руководящей, организующей, деловой роли, которая выпадает на долю образованного слоя в Англии, Франции, Германии. Впрочем, итальянская интеллигенция была, по-видимому, и неспособна к такой роли: импульсивная и неуравновешенная, она металась из одного строя мысли в другой, она бывала «по очереди маццинистской, республиканской, гарибальдийской, монархической, демократической, либеральной, консервативной». Ее постоянная материальная необеспеченность могла отчасти служить объяснением ее идеологической неустойчивости,